Содержание рубрики

Цель этой рубрики — дать читателю как можно более объемное представление о современном положении дел в различных областях жизни нашего общества и основных проблемах, обсуждаемых в СМИ. Наибольшее внимание уделяется событиям в сфере идей, и прежде всего размышлениям  о Национальной Идее, поскольку это направление наиболее близко главной задаче нашего сайта. Вместе с тем освещаются и другие вопросы, важные, на наш взгляд, во-первых, для понимания степени востребованности Знания, необходимого для правильного преобразования жизни и, во-вторых,  для определения наилучших форм выражения основных положений Учения Жизни при представлении их в разных аудиториях.

Собранные здесь статьи сгруппированны по следующим темам:

  1. Национальная Идея
  2. Основные направления мысли в нашем обществе
  3. Проблемы коммунистического движения
  4. Положение в Мире и роль России
  5. Положение в науке, образовании и культуре
  6. Положение в экономике. Проблема коррупции
  7. Проблемы медицины и здравоохранения
  8. Положение народа — проблемы с бедностью, экологией и др.
  9. Проблемы РПЦ и ее роль в обществе
  10. О столетии Великой Октябрьской Революции

11. Выборы 2018 и последующие события

12. О Сталине и репрессиях

По каждой теме выкладываются 1-3 примера публикаций в виде статей или активных ссылок, остальные даются с неактивными ссылками на соответствующие сайты. В основном используются архивы газет «Завтра»,  «Советская Россия», «Правда», «Новая Газета», «Культура», «Литературная Газета».   Мы приветствуем также  комментарии и дополнения по названным темам, которые могут предложить читатели.  Обсуждение затронутых здесь проблем предполагается вести на странице «Дискуссии».

 

 

А.Безант. Автобиография

Предисловие (Е.М.Егорова)

Планируя включить эту книгу в список трудов, которые представляют на этом сайте теософию Е.П. Блаватской,  я рассматривала ее как жизнеописание в привычном понимании, то есть как описание событий жизни и деятельности Анни Безант, одной из ближайших учениц и продолжательниц дела ЕПБ,  известной своими многочисленными печатными трудами и публичными лекциями, в которых она разъясняла истины теософии и стремилась применить их для просвещения сознания своих современников.

Автобиография 

     

 

Это трудная вещь рассказать жизнь, но еще труднее рассказать свою собственную жизнь; рассказ невольно носит на себе как бы тень тщеславия, так что единственным оправданием является убеждение, что и средняя жизнь, отражая в себе многие другие жизни, может в эпоху тревожных переживаний дать многогранный опыт. С некоторым колебанием человек решается описать свою жизнь в надежде, что ему удастся осветить некоторые из самых мучительных проблем современности и может быть подать руку помощи брату, борющемуся во мраке, исцеляя его от отчаяния и принося ему слово ободрения и утешения.  Окруженные силами, которые мы смутно ощущаем, но еще не понимаем, разочарованные в старых идеях и в страхе новых, жадно хватающиеся за материальные результаты знания, добытого наукой,  под влиянием агностического воззрения на душу, страшась суеверия, но еще более атеизма, отворачиваясь от изжитых форм, переросших себя верований и исполненные отчаянным голодом по духовным идеалам, люди нашего тревожного и страстного поколения переживают те же муки, что и я когда-то переживала, ту же скорбь, те же надежды, те же страстные стремления к знанию.  Может быть повесть души, которая прошла через бурю и обрела мир, может быть эта повесть озарит лучом света и мира мрак и бурю других жизней.

Анни Безант

Из Главы II (Раннее детство)

Мечтательные наклонности ребенка, проявляющиеся как фантазии и воображение, с религиозной стороны являются зародышами мистицизма, и я думаю, что эти наклонности гораздо более распространены, чем люди думают. Но безжалостный современный материализм, я не говорю о философском материализме небольшого числа, но о религиозном материализме большинства, уничтожает нежный распускающийся цвет детской мысли и надевает повязку на зрячие глаза. В начале ребенок не различает между тем, что он видит и что воображает. Одно так же реально и объективно, как и другое, и ребенок разговаривает и играет со своими воображаемыми товарищами так же весело, как и с живыми детьми. Ребенком я даже предпочитала первое и никогда не знала одиночества. Но неловкие взрослые приходят, топчут сад мечты, уничтожают цветы мечты, выгоняют детей мечты, а потом говорят своими громкими и грубыми голосами, не теми мягкими и музыкальными голосами, которыми говорят воображаемые товарищи: «вы не должны рассказывать таких нелепых историй, miss Anny, мне делается жутко, слушая вас, и ваша мама будет очень недовольна Вами».

Но эта наклонность была во мне слишком сильна, чтобы ее можно было подавить, и она нашла себе пищу в любимых сказках и в религиозных аллегориях, которыми я увлекалась более, чем сказками. Я не знаю, как и когда я научилась читать, потому что я не помню времени, когда бы книжка не была для меня радостью. В 5 лет я уже читала совершенно свободно, потому что я помню, как я в этом возрасте извлекалась из-за очаровательной занавеси, за которую я пряталась вместе с книжкой, и мне приказывали идти «играть». Я до такой степени увлекалась чтением, что меня звали по нескольку раз в комнате, где я была, и я не слышала. За это мне очень доставалось, потому что думали, что я нарочно скрываюсь, в то время как я витала в волшебных краях или дрожала, лежа под каким-нибудь листком лопуха, при виде проходящего великана.

Мне было лет 7 или 8, когда я впервые познакомилась с некоторыми религиозными аллегориями, примененными к детскому возрасту, а затем с «Прогрессом Скитальца» и с «Потерянным Раем» Мильтона. Мои быстро работающие мечты меня постоянно уносили в чудный мир, где воины защищали дело своего отсутствующего Князя, и на щите был начертан его знак Красного Креста; где черти в образе драконов нападали на странника, и после большой борьбы были побеждены, где ангелы приходили беседовать с маленькими детьми и давали им талисман от угрожающей опасности; этот талисман терял свою силу как только они оставляли верную дорогу.

В каком утомительном и скучном мире мне приходилось жить, думала я часто, когда мне говорили, чтобы я была пай, чтобы я не сердилась, чтобы я была аккуратна и не роняла вилки за обедом. Насколько легче было быть христианином с красным крестом на щите и с белым знаменем бороться с настоящим чертом, и после сражения видеть улыбку прекрасного, божественного Князя. Насколько увлекательнее бороться с крылатым и страшным драконом, олицетворяющим грех, чем стараться сохранить свое самообладание, о котором всегда вспоминаешь тогда, когда потерял его. Если бы я была Евой в райском саду, то старый змей меня бы не провел, но как могла маленькая девочка знать, что не следует рвать прелестное красное яблоко с дерева, на котором не было никакого змея, явно указывающего, что оно запретное.

По мере того, как я росла, мои мечты делались менее фантастичными, но окрашивались все большим воодушевлением.  Я читала историю первых мучеников христианства и страстно жалела, что родилась так поздно, что было невозможно пострадать за религию. Я многие часы бредила наяву; в это время я стояла перед римскими судьями, перед доминиканцами-инквизиторами, меня бросали в львиный ров, подвергали пытке или сжигали на костре. Однажды я увидела себя проповедующей какую-то великую новую религию целой толпе народа. Они слушали и были обращены, а я сделалась великим религиозным вождем. Я точно падала на землю, где не было героических подвигов, ни львов, ни страшных судей, а только скучные обязанности, и я страшно горевала, что так поздно родилась, когда все великое уже было совершено, и не было никаких шансов проповедовать новую веру и пострадать за нее.

Из Главы III (Юность)

          Весною 1861 г. miss Marryatt (тетя Анни Безант – Е.Е.) заявила о своем намерении поехать заграницу и попросила мою мать позволить мне сопровождать ее. Она взяла на воспитание маленького племянника, который страдал бельмом, и она желала его полечить у знаменитого окулиста в Дюссельдорфе. …

Мы (Анни и еще одна знакомая девушка – Е.Е.) усердно изучали в течение нескольких месяцев немецкий язык;  miss Marryatt считала разумным хорошо изучить язык, прежде чем отправляться в чужую страну. Мы также имели привычку за обедом беседовать по-французски, так что мы были совсем «беспомощными иностранцами», когда мы сели на пароход в доках Св. Екатерины и очутились на другой день в Антверпене, в Вавилоне разноречивых языков. Увы! Что было с нашим французским языком, который мы так тщательно изучали и произносили. Мы совершенно растерялись в толпе ссорящихся носильщиков и не могли понять ни одного слова  Но  miss Marryatt оказалась на высоте положения. Она путешествовала не впервые и ее французский язык выдержал испытание, благополучно довел нас до гостиницы. На другой день мы через Аахен отправились в Бонн, город, лежащий в той очаровательной местности, в которой Siebengebirge и Rolandseen служат как бы волшебными вратами….

После 3-х месяцев пребывания в Бонне мы были отосланы домой на каникулы… Но за эти 3 месяца у нас были прелестные прогулки, мы лазили по горам, катались по быстрому Рейну, гуляли по чудным долинам. У меня навсегда осталась длинная картинная галерея, в которую я всегда могу уйти, когда хочу думать о чем-нибудь прекрасном, и я вижу снова серебристую луну над Рейном у подножия Drachenfels’a и нежный окутанный туманом островок, на котором жила героиня, увековеченная любовью Роланда.

Два месяца спустя мы съехались с miss Marryatt в Париже и провели там 7 счастливых и заполненных делом месяцев. По средам и субботам мы освобождались от уроков и проводили много часов в галереях Лувра, так что близко познакомились с произведениями искусства, собранными со всего света. Я сомневаюсь, есть ли какая-нибудь церковь Парижа, которую мы не посетили в течение этих прогулок. Моя любимая церковь была Saint-Germain de l’Auxroi, давшая своими колоколамисигнал к избиению в Варфоломеевскую ночь, потому что в ней были такие удивительно красивые витражи, горевшие самыми великолепными и чистыми красками, какие я когда-либо видела в жизни. Торжественная красота Notre-Dame, несколько натянутое великолепие La Saint Chapelle, изящество la Madeleineб вызывающий печаль Saint-Roche – все они были нам знакомы. Мы также находили наслаждение, смешиваясь с нарядною толпою  Champs Elysees или Bois de Boulogne, гуляя по саду Tuileries и забираясь на каждый памятник, с которого можно было обозревать Париж. …

…Весной 1862 г. епископ Orio посетил Париж и г-н Форбе, в то время английский священник в церкви rue d’Ay, устроил конфирмацию; как уже было сказано, я росла под влиянием религиозных впечатлений и, за исключением маленькой полосы легкомыслия в Германии, я была положительно благочестивой девицей. На театры, в которых я ни разу не была, я смотрела как на ловушки сатаны, расставленные для гибели неблагоразумных душ; я твердо решила никогда не идти ни на один бал и был совершенно готова в своем самомнении в случае, если бы меня хотели заставить пойти, «пострадать», но не согласиться. И потому я была совершенно готова исполнить обет, произнесенный в мое имя при крещении, и отказаться от мира, плоти и дьявола, с искренностью и пламенностью, равными только моему глубокому незнанию тех вещей, от которых я так охотно отказывалась.

Эта конфирмация была для меня очень торжественной вещью. Тщательная подготовка, длинные молитвы, благочестивое недоумение относительно «семиричных» даров Духа, которые должны были быть даны возложением рук, — все это вызывало возбуждение. Опускаясь на колени перед алтарем, я едва владела собою и чувствовала как будто нежное прикосновение престарелого епископа, на одно мгновение коснувшегося моей склоненной головы, как бы осенило меня крылом того Св.Духа «Небесного Голубя», о присутствии которого так горячо мы молились. Может ли быть что-нибудь легче, чем вызвать глубокую религиозность молодой и сентиментальной девушки?

Это пребывание в Париже вызвало к деятельности до тех пор дремавший аспект моего религиозного сознания. Я узнала наслаждение чувств красы благовоний и великолепия религиозных служб, так что  удовлетворение эстетических эмоций торжественно слилось с благочестием. Картинная галерея Лувра, полная Мадонн и Святых римско-католической церкви, полные запахом ладана и чудной музыкой, внесла новую радость в мою жизнь, новые краски в мои мечты. Постепенно холодный, суровый евангелизм, который я никогда не могла вполне ассимилировать, обрел новую теплоту и блеск, а божественный Князь — идеал моего детства, принял патетические очертания Скорбящего Богочеловека. Глубокая притягательность страдающего за всех Спасителя… «Христианский год» Кебля заменил «Утерянный Рай» и по мере того, как девушка расцветала в женщину, все глубокие движения души обращались в сторону религиозного чувства. Моя мать мне не позволяла читать романов, и мои мечты были свободны от тех обыкновенных надежд и страхов, которые испытывает девушка, обращая глаза на мир, в который ей суждено вступить.

Мечты мои останавливались на том времени, когда девы-мученицы имели благословенные видения Царя мучеников, когда кроткая Св. Агнеса видела своего небесного Жениха и ангелы нашептывали мелодии восхищенному слуху Св. Цецилии. «Почему тогда, а не теперь?» вопрошало мое сердце, и я терялась в своих мечтах. Самые счастливые мои часы я проводила в одиночестве. ….

…..Мои занятия обнаружили склонность моей мысли устремляться к скрытой жизни, ибо моими постоянными товарищами стали Отцы ранней христианской церкви.

Я изучала «Пастырь» Гермеса, Послания Поликарпа, «Варнаву», Игнатия, Климента, Комментарии Златоуста, Исповедь Августина. Вместе с тем я штудировала также Pussey, Lidilon и Cabble и много других, наслаждаясь великим представлением единой католической церкви, идущей через века, основанной на апостолах и мучениках, простирающейся от Самого Христа до нашего времени. «Один Господь, одна вера, одно крещение». И я видела себя как дитя этой св. церкви. Скрытая жизнь усилилась, питаемая этими потоками мысли. Еженедельное причастие стало центром, вокруг которого вращалась моя религиозная жизнь, сопровождаемая экзальтированной медитацией и увеличивающимся сознанием соприкосновения с божественным.

Я постилась согласно правилам церкви. Иногда я бичевала себя, чтобы узнать, в состоянии ли я была бы перенести физическую боль, если бы я имела счастье вступить на ту дорогу, которою шли святые. Все мои надежды и стремления обращались к образу Христа с такою силой, что мне казалось, что самая страсть моей богопреданности должна совлечь Его с небесного престола и заставить Его явиться так же осязательно, как я невидимо ощущала Его духом. Служить Ему через Его церковь сделалось определенным идеалом моей жизни, в которой я могла бы отречением доказать свою любовь и свою страстную благодарность обратить в деятельное служение.

Оглядываясь в настоящее время на мою жизнь, я вижу, что через все ошибки, недочеты и нелепые безумства основной нотой было стремление пожертвовать собою для высшего. Это стремление было так сильно и так настойчиво, что теперь я понимаю, что оно изошло из предыдущей жизни, чтобы сделать преобладающим в настоящей. Это доказывается тем, что следовать этому стремлению не является актом сознательной воли, покоряющей «Я» и с болью отказывающейся от желания сердца, а радостным призывом к наилегчайшему пути, на котором самое привлекательное есть жертва, и не совершить этой жертвы равнялось бы отказу удовлетворить глубочайшую потребность души и вызвало бы чувство падения и бесчестия.

Многие великодушные сердца, которые в последнее время так сильно хвалили меня, в сущности совершенно не понимали этого. Стремления служить не были скорбными актами самоотречения, а уступкой непреодолимому желанию. Мы не хвалим мать, которая под влиянием своей любви кормит свое плачущее дитя и успокаивает его на своей груди. Мы непременно осудили бы ее, если бы она отвернулась от него и стала чем-нибудт развлекаться. То же бывает и со всеми теми, слух которых открыт стонам великой сироты – человечества. Их не столько следует хвалить за то, что они помогают, как следовало бы порицать, если бы они этого не делали. Теперь я знаю, что эти стоны раздавались в моем сердце всю жизнь, и что я принесла с собою из прежних жизней, в которых служила людям, способность слышать их. Из тех жизней восставали те картины мученичества, которые увлекали ребенка. Они вдохнули в девушку страстное религиозное чувство, заставили женщину встать лицом к лицу с презрением и бесславием, и наконец привели ее к теософии, которая объясняет жертву и открывает такие возможности служения, перед которыми бледнеют все остальные.

 

Из Главы IV (БРАК)

..Оглядываясь назад по истечении 25 лет, я испытываю глубокое сострадание к девушке, стоявшей у этого критического поворота своей жизни с таким полным, безнадежным непониманием того, что означает брак, и исполненная такими невозможными и неподходящими для роли жены мечтами! Я уже говорила, что в моих мечтах любовь занимала мало места, отчасти вследствие того, что я совершенно не читала романов, отчасти потому, что моя мистическая фантазия сосредоточилась на образе Христа. … Я мечтала о том, чтобы посвящать все свое время Иисусу, и моя внутренняя жизнь была вся поглощаема страстной любовью к Спасителю, а в сущности у эмоциональных католиков это чувство и есть та же всепоглощающая страсть любви, обращенная к идеалу, у женщин к Иисусу, у мужчин к Пресв. Деве Марии. .. Все мои мечты были заполнены образом Идеального Человека и мои надежды обращались к жизни сестры милосердия, которая всегда поклоняется Христу и отдает свою жизнь служению Его бедным.  …

…Летом 1866 г. я сделалась невестой молодого священника, которого я весною встретила в миссионерской церкви, причем наше знание друг друга было более чем незначительно. В течение одной недели мы встречались с ним в группе олюдей, наслаждавшейся своими каникулами, и так как мы были самые молодые из них, то оказались естественными товарищами во время прогулок, верховой езды и поездок; за час или два до своего отъезда он сделал мне предложение, рассчитывая вперед на мое согласие, так как я допустила такое близкое товарищество. Он сделал вывод, вполне возможный по отношению к девушкам, привыкших смотреть на всех сужчин как на возможных мужей, но совершенно неверный по отношению ко мне, мысли которой были направлены по совершенно иным линиям. Пораженная, оскорбленная в моей гордости предположением, что я просто кокетничала, я не последовала первому побуждению отказа и укрылась в молчании….

…Вернувшись в город и встретив своего жениха, я наотрез отказалась дольше молчать, а затем, просто из слабости и из страха причинить боль ринулась в союз с человеком, которого я не любила. «Ринулась» самое подходящее слово, потому что два или три месяца прошли, потому что я была еще такое дитя и мать не хотела согласиться на окончательную помолвку, а мое нерасположение к браку побледнело перед идеей сделаться женой священника, трудящегося в церкви и среди бедных. … Все, что было наиболее глубокого и правдивого в моей природе, восставало против моей счастливой, бесполезной жизни, стремилось к работе, к отречению, наподобие тех женщин-святых, о которых я читала, отдавшихся служению церкви и бедным, борьбе с грехом и нуждою….

…Итак, в 1867 г., зимою, я вышла замуж, причем у меня было такое же представление о брачных отношениях, как если бы мне было 4 года, вместо 20. Моя мечтательная жизнь, в которую не проникло никакое знание зла и в которой я охранялась от всякого страдания и тревог, оставаясь в полнейшей невинности относительно всех вопросов пола, совсем меня не подготовили к замужеству и оставили меня беззащитной перед лицом грубого пробуждения. ….С самого начала моей супружеской жизни мы оказались очень неподходящей парой, мой муж и я; он со своими очень определенными представлениями об авторитете мужа и о женской покорности держался теории о владычестве мужа в домашнем очаге и заботился о всех подробностях домашнего устройства; он был очень точен, методичен, легко раздражался и с трудом успокаивался. Я же привыкла к свободе, была равнодушна к мелочам домашней жизни, импульсивна, вспыльчива и горда, как Люцифер…

…Должно быть я была очень неудовлетворительной женой с самого начала, но я думаю, что другое обращение могло бы меня постепенно обратить в довольно сносную имитацию требуемого условностями товара…  Весь мой горячий, страстный энтузиазм, столь привлекательный для мужчин в молодой девушке, очевидно, не мог ужиться «с солидностью жены»; и я должно быть была необыкновенно утомительна для пастора Франка Безанта. Действительно, мне не следовало выходить замуж; за мягкой, любящей, гибкой девушкой таилась неведомо для нее самой и для ее окружающих женщина с мощной, властной волей, с силою, требовавшей себе выхода и восстававшею против ограничения, с пламенными и страстными чуствами, бушевавшими при давлении на них; словом, я была самым неподходящим партнером, с которым можно было сидеть в мягком кресле у камина….

…В январе 1869 г. у меня родился сын и так как я несколько месяцев перед тем сильно хворала, а после этого была слишком поглощена крошечным существом, чтобы думать о писательстве, моя литературная карьера была на время прервана. Ребенок внес новый интерес и радость в жизнь, а так как мы не могли взять няни, ухаживание за его маленьким величеством заполняло все мое время. Моя страсть к чтению сделалась менее лихорадочной у колыбели ребенка, и присутствие его стало исцелять постоянную тоску по матери…

…В августе 1870 г. родилась маленькая сестра моему сыну, выздоровление мое шло медленно и тяжело, так как за последнее время здоровье мое пошатнулось. Мальчик был здоровый и жизнерадостный; но девочка была слабенькая с самого рождения; она пострадала от тяжелого душевного состояния матери и родилась преждевременно вследствие потрясения; когда в 1871 г., весной, мои дети заболели коклюшем, эта болезнь оказалась почти роковой для Мабель; она была слишком мала для такой болезни и вскоре у нее развился бронхит и затем воспаление легких. Несколько недель она находилась между жизнью и смертью… Я провела эти страшные недели, держа на коленях день и ночь моего измученного ребенка; я страстно полюбила моих детей, ибо их нежная любовь успокаивала тоску моего сердца, а их детские глазки не могли еще уловить все усугублявшегося с каждым месяцем горя.

…Как только опасность миновала, мои физические силы меня оставили; пролежав в постели неподвижно в течение недели, я встала, чтобы вступить в борьбу, продливгуюся три года и два месяца и почти стоившую мне жизни. Эта буря превратила меня из христианки в атеистку. Самый мучительный период пришелся на первые девятнадцать месяцев и мне жутко вспоминать о нем. То был настоящий ад; кто не прошел через это, тот не знает страшных мук и сомнений, испытываемых глубоко религиозной душой. В жизни нет более ужасного страдания, более острого и более жгучего. Оно как бы рушит все, гасит единственный устойчивый луч счастья «по ту сторону», который не могла омрачить никакая земная буря. Всю жизнь оно наполняет ужасами отчаяния, всепроникающим мраком. Ничто кроме властной умственной и нравственной необходимости не может ввергнуть религиозную душу в сомнения; ибо они потрясают душу до самого основания и все существо трепещет и дрожит под их напором.

Небо пусто и безжизненно, ни один луч света не пронизывает ночного мрака; ни один голос не нарушает гробового молчания; ни одна рука не протягивается, чтобы спасти; легкомысленные люди, никогда не пытавшиеся думать, принявшие веру как принимают новую моду, считают атеизм выражением порочной жизни и порочных желаний. В своем безумии и в своей умственной ограниченности, они даже не могут себе представить ужаса вступления в полосу безверия; тем менее могут они себе представить муку того беспросветного мрака, где осиротевшая душа кричит среди зияющей пустоты: «Не дьявол ли сотворил мир? Не верны ли слова: Дети, у вас нет отца! Не есть ли все порождение слепой случайности, игоы бессознательных сил; или же мы являемся страждущими игрушками Всемогущей Силы, забавляющейся нашим страданием, адским хохотом отвечающей на наши стоны отчаяния?»

…Мое религиозное прошлое стало злейшим врагом моего скорбного настоящего; вся моя личная вера в Христа, моя глубокая вера в Его постоянное руководительство, моя привычка к непрестанной молитве и к ощущению Его присутствия – все это теперь обратилось против меня. Самой высотой моей веры измерялась сила удара при утрате ее. Для меня Он не был оживленной идеей, но живой реальностью, и мое сердце восстало против этого существа, в которое я верила и чей индивидуальный перст я видела в муках моего ребенка, в моих собственных страданиях, в скорби моей матери, сердце которой разбивалось под игом долгов, и во всех горьких муках бедных. Присутствие страдания и зла в мире, сотворенном благим Богом, страдания, поражающие невинных, подобно моему семимесячному ребенку, страдания, начинающиеся здесь и неутомимо продолжающиеся в вечности, скорбью исполненный мир, мрачный, безнадежный ад, во все это я верила, все это меня повергало в отчаяние и, веря в это, я не трепетала подобно бесам, а возненавидела. Вся та сила, которая неведомо для меня таилась в моей природе, восстала, протестуя. Я еще не смела думать об отречении, но я уже более не хотела преклонять колена. …

…После первого страшного землетрясения и первого безумного вихря отчаяния вопросы, которые я принялась изучать, должны были естественно выдвинуться на первый план для каждого, кто восставал против церковных догм, возмущался главным образом с точки зрения нарвственной, а не интеллектуальной; это был скорее протест совести, а не ума; не стремление к нравственной распущенности дало мне тот толчок, что в конце концов привел меня к атеизму, а чувство оскорбленной справедливости и оскорбленной правды… Мое воспитание, пример моей матери, собственная застенчивость и недоверие к себе – все это предохраняло меня от искушения извне, моя оскорбленная совесть восстала против церкви и сделала меня неверующей. Я это подчеркиваю, потому что прогресс материализма не будет задержан нападками на неверующих и утверждениями, будто они сделались неверующими из склонности к пороку и распущенности. В настоящее время религии приходится иметь дело не с неверием развратника, а с неверием воспитанной совести и развитого интеллекта, и пока она не вооружится более высокой этикой и более высокой философией, чем ее противники, она потеряет самых сильных и чистых представителей молодого поколения.

Из Главы V (Буря сомнений)

…Я более уже не сомневалась. Я отреклась и время молчания прошло. Я была готова участвовать во всех церковных службах, но не могла более принимать Св. Причастия, ибо в этом обряде признавалась божественность Иисуса и его искупительная жертва, чего я не могла более принимать, не впадая в лицемерие. Я это твердо решила и до сих пор помню боль и дрожь, с которыми я в… Причастное воскресенье встала и вышла из церкви. Принятие Причастия женой пастора так же само собой разумелось, как и то, что пастор причащал. Я никогда ничего не делала на людях, что могло привлечь на меня внимание и я почувствовала себя положительно дурно, выходя из церкви с сознанием, что все глаза были обращены на меня и что мой отказ от Причастия вызовет бесконечные толки…

…Довольно скоро после этого, в памятное мне Рождество 1872 г. разразилась эпидемия тифа в деревне Сибсей… Я имела счастье оказывать ту личную помощь, которая делала меня желанной гостьей в домах бедных больных. …Мать-природа как будто предназначала меня в сестры милосердия; я испытываю огромное наслаждение, ухаживая за больными, если только болезнь опасна; тогда является странное торжествующее чувство, пробуждаемое борьбой человеческого искусства с врагом – смертью. Эта борьба со смертью шаг за шагом заключает в себе странное очарование; но, конечно, оно переживается во всей полноте лишь когда борешься за жизнь как таковую, а не за жизнь близкого существа. Когда есть личная любовь к больному, то борьба исполнена муки, но когда борешься со смертью над телом чужого человека, то испытываешь, минуя личное страдание, какое-то упоение в борьбе; по мере того, как заставляешь ненавистного врага отступать, появляется странное победоносное чувство при сознании, что когти смерти разжимаются и что вырываешь у нее чуть не погибшую жертву.

Весна 1873 г. открыла присутствие во мне силы, которой суждено было сыграть большую роль  в моей жизни. Я произнесла свою первую речь, но произннесла ее перед пустыми скамейками в церкви в Сибсей. Мне почему-то захотелось узнать, какое чувство испытывает проповедник, и у меня явилось смутное сознание, что я могу говорить при случае. Я в то время вовсе не думала о какой-нибудь платформе или о возможности вообще говорить публично; но душа моя стремилась излиться в словах, и я почувствовала, что имею, что сказать, и могу это сказать. Запершись в болшой, безмолвной церкви, куда я ходила упражняться в игре на органе, я поднялась на кафедру и сказала свою первую речь по вопросу о Боговдохновенности Библии; я никогда не забуду чувства силы и радости, в особенности силы, когда мой голос раздался под сводами, и огонь во мне излился в стройных периодах, свободно находя музыкальный размер и ритмическое выражение. Единственное, чего мне иногда хотелось, это увидеть церковь полною приподнятых лиц, взволнованных живым сочувствием, вместо скучной пустоты безмолвных скамеек. Как бы во сне пустой храм заполнился и я увидела внимательные лица и сверкающие взоры; по мере того, как речь свободно лилась из моих уст и колонны старинной церкви эхом возвращали мой собственный голос, я убеждалась, что обладаю даром слова, и что если когда-либо, хотя это казалось невозможным, мне придется выступать в качестве общественного деятеля, то эта способность музыкального выражения заставит выслушать все, что бы я не имела сказать.

Но это открытие осталось тайной для всех, кроме меня, в течение долгих месяцев; мне вскоре стало совестно за нелепую речь, произнесенную в пустой церкви. Но как бы нелепа она ни была, я здесь о ней упоминаю как о первой попытке излить свою душу в живой речи, что стало впоследствии для меня одним из глубочайших наслаждений в жизни. В самом деле — никто, кроме испытавших это, не знает, какая радость заключается в свободном потоке речи, увлекающей и волнующей слушателей. Ощущать, как толпа отзывается на малейшее прикосновение; видеть, как лица светлеют или омрачаются; видеть, как источник человеческих волнений и страстей рождается от живого слова, подобно ручью из расселины скалы; чувствовать, как рожденная вами мысль пронизывает тысячи слушателей и возвращается к вам трепещущая и обогащенная биением тысяч сердец,  — есть ли в жизни другая эмоциональная радость более захватывающая, более исполненная страстным торжеством и умственным наслаждением?..

 

 

 

 

 

 

Е.П.Блаватская

              

 

 

 

 

 

Е.П.Блаватская. Собрание произведений в двадцати четырех томах. Том 1. 1851  — 1873. М., Прологъ РХ, 2016.

Предисловие

к серии Собрание произведений Е.П.Блаватской

Настоящее собрание является попыткой издания на русском языке всего творческого наследия Елены Петровны Блаватской (1831–1891) — нашей великой соотечественницы, оставившей ярчайший след в истории мировой философии, религии и науки XIX века. К этому наследию стоит отнести статьи, письма, дневники, переводы, литературные произведения и программные теософские труды, созданные в период активной творческой деятельности автора. Данная задача, по существу, означает, что планируется издать в хронологическом порядке всё, написанное Еленой Петровной. Предварительная оценка известного на сегодняшний день материала даёт объём 24-х томов, без учёта неизвестных пока произведений Блаватской, которые могут быть обнаружены в процессе выпуска этой серии.

В состав томов планируется включать также избранные биографические материалы, дающие читателю понимание условий, в которых протекала жизнь и творчество основательницы современного теософского движения. Задачу фундаментального биографического исследования жизни Е.П.Блаватской, равно как и всеохватного комментирования её произведений, данный проект не предполагает. Это — дело будущего. Усилия издателей направлены главным образом на возможно более полную публикацию произведений самой Блаватской. Большие труды Е.П.Блаватской, уже хорошо известные читателю, заново переводить не планируется, в отличие от остальных иноязычных произведений Елены Петровны.

Произведения первого тома относятся к периоду 1851–1873 гг.; они представлены дневниками, письмами, путевыми заметками, а также впервые публикуемым на русском языке переводом Е.П. Блаватской второй (посмертной) части последнего романа великого английского писателя Чарльза Диккенса «Тайна Эдвина Друда», медиумически записанного американцем Томасом Джемсом (Джеймсом) спустя три года после ухода Ч.Диккенса с земного плана.

Том открывает биографический очерк Е.Ф.Писаревой «Елена Петровна Блаватская» в первой редакции, изданный в 1910 г. и впоследствии сравнительно редко публиковавшийся.

Аннотация к I тому

Вниманию читателей предлагается первый том большого Собрания произведений Е.П.Блаватской — выдающегося русского подвижника-духовидца, основателя международного Теософического общества, философа, принесшего в последней четверти XIX века в страны Запада Теософское учение Восточной эзотерической школы о скрытых силах Человека и Природы, о месте Человека во Вселенной, об эволюции Материи и Духа, — аспектах Единого Знания, долгие века хранимого Посвящёнными Гималайского Белого Братства в глубокой тайне. Помимо своего основного, классического труда «Тайная Доктрина», в котором изложена история зарождения и эволюции Земли и Человека, Формы и Духа, Блаватская создала многочисленные статьи, в которых вопросы, затронутые в главном труде своей жизни, освещены более подробно. Дополняют обнародованное ею Теософское учение письма родным, друзьям и коллегам, а также дневники. В данном Собрании предпринимается попытка представить в хронологическом порядке все, известные на данном этапе, произведения Е.П.Блаватской: литературные, философские, эпистолярные, переводы на русский язык, и дополнить их фотографиями, документами и биографическими материалами.

Произведения первого тома относятся к периоду 1851–1873 гг.; они представлены дневниками, письмами, путевыми заметками, а также впервые публикуемым на русском языке переводом Е.П.Блаватской второй (посмертной) части последнего романа великого английского писателя Чарльза Диккенса «Тайна Эдвина Друда», медиумически записанного американцем Томасом Джемсом спустя три года после ухода Ч.Диккенса с земного плана.

Издание предназначено для всех, интересующихся Теософским учением, философией, религией и наукой, мировой духовной культурой и будущим человечества.

_________________________________

Е. Ф. Писарева

Елена Петровна Блаватская

биографический очерк(1)

Вся окружённая любовью и ненавистью партий,

В летописях мировой истории личность её грядёт бессмертная.

Шиллер

Глава I

Первый период жизни Е. П. Блаватской

Трудно себе представить что-либо необычайнее и несправедливее того упорного непонимания и даже враждебности, с которыми русское образованное общество продолжает относиться к своей гениальной соотечественнице, Елене Петровне Блаватской.

Прошло уже 18 лет со дня её смерти, а с основания ею Теософического Общества более 30 лет, срок, совершенно достаточный для того, чтобы вызвать серьёзные расследования относительно деятельности и трудов той русской женщины, которая боролась с такой неукротимой силой против сковавшего человеческую мысль материализма, которая вдохновила столько благородных умов и сумела создать духовное движение, продолжающее расти, развиваться и оказывать влияние на сознание современников. Плоды её деятельности на виду, и только по ним можно сделать истинную оценку Е. П. Блаватской: она первая обнародовала сокровенные учения, на которых основаны все религии, и первая сделала попытку дать религиозно-философский синтез всех веков и народов; она вызвала возрождение древнего Востока и создала международный братский Союз, в основу которого положены уважение к человеческой мысли, на каком бы языке она ни выражалась, широкая терпимость ко всем членам единой человеческой семьи и стремление воплотить не мечтательный, а конкретный идеализм, проникающий все области жизни. Перед такими плодами должны бы умолкнуть всякая вражда и возникнуть глубокий интерес к необычайным силам той души, которая смогла дать такой могучий толчок человеческой мысли. А между тем, имя Е. П. Блаватской продолжает вызывать в России по-прежнему одно недоверие, и до сих пор не нашлось ни одного значительного голоса, чтобы сказать веское слово в пользу той, которая, по справедливости, должна бы быть славой и гордостью своей родины.

Из всех её литературных трудов, благодаря которым Западная Европа впервые познакомилась с сокровенными учениями древнего Востока, в России только в прошлом году появился первый перевод её «Голоса Безмолвия», и до сих пор её литературное имя соединяется у нас только с очерками Индии, которые, под названием «Из пещер и дебрей Индостана», печатались в «Русском Вестнике», если не ошибаюсь, в начале восьмидесятых годов. И всё, что мне удалось найти в русской литературе по поводу Елены Петровны, ограничивается враждебным памфлетом романиста Всеволода Соловьёва «Разоблачённая жрица Изиды», его же статьёй противоположного характера в «Ребусе» за июль 1884 г., да двух статей в словаре Венгерова; одна из них, из третьих рук составленная биографическая статья, не имеющая никакой ценности, а другая — заметка Владимира Соловьёва, основанная на чистейшем недоразумении, о котором речь впереди. Если к этому прибавить малоизвестный биографический очерк её родной сестры Веры Петровны Желиховской, напечатанный в «Русском Обозрении» в 1891 г., её же книгу, написанную в ответ на упомянутый памфлет Всеволода Соловьёва «Е. П. Блаватская и современный жрец Истины», и две её cтатьи в «Ребусе» за 1881-82 гг. — вот и все материалы на русском языке, касающиеся Е. П. Блаватской.

Несравненно приятнее было бы совсем не касаться названной книги Всеволода Соловьёва, которая отмечена такой печатью предательства, что, читая её, становится неловко, словно сам участвуешь в очень нехорошем деле. Но она сыграла слишком роковую роль во мнении русского общества относительно Е. П. Блаватской; бойко и ярко написанная, она многими была прочтена, и так как очернённую Елену Петровну на родине совсем не знали, и защититься из могилы она не могла, — пущенная клевета обошла беспрепятственно всю Россию, и одни — из его книги, а другие — понаслышке от читавших ту же книгу, стали утверждать, что Е. П. Блаватская — уличённая обманщица, и учения её, идущие из такого мутного источника, не могут быть чистыми. Но самое опасное в этой дурной книге то, что она опирается на «документы». Благодаря этому даже разборчивые люди, возмущённые тоном книги, всё же подпадают под её влияние. Ценность главного документа, «Отчёта Общества психических исследований», мы разберём позднее, а теперь необходимо сказать несколько слов о приёмах Всеволода Соловьёва. Чтобы напасть с оскорблениями на женщину, которая — по его же словам — относилась к нему с материнской лаской, он дождался её смерти и, по странному недосмотру, издал свою статью в России и на русском языке, тогда как, по его же словам, похвальной целью этой книги было — охранить доверчивых людей от губительного влияния Е. П. Блаватской. Поэтому нужно думать, что книга его назначалась не для русских, которые совсем не знали Е.П.Б. и не могли даже пользоваться её сочинениями и по условиям тогдашней цензуры, и потому, что они были написаны на английском языке, — а для тех, которые или уже подпали, или могли легко подпасть под её губительное влияние, т.е. для англичан. Но этого мало: надеясь, что его русская книга не дойдёт до англичан, он сослался в ней на двух живых свидетелей, г-жу Купер-Ооклей и г-на Гебхарда, хорошо знавших Елену Петровну; но он ошибся в расчёте, и они утверждают, что он ссылался на них ложно(2). Ввиду этого, нужно с большой осторожностью относиться и к главному «документу» его книги, т.е. к письмам Е. П. Блаватской, большая часть которых приведена без всякой даты. Что стоило, при таком бесцеремонном отношении к истине сделать лёгкие изменения, которые могли совершенно изменить смысл письма? Во всяком случае всех, читавших книгу Соловьёва, убедительно прошу во имя справедливости к русской женщине, горячо любившей свою родину, и к теософам всего мира, которым дорого её имя, прочесть ответ В. П. Желиховской «Е. П. Блаватская и современный жрец Истины» и книгу А. Безант(3) «H. P. Blavatsky and Masters of Wisdom». Последняя книга — подробное, подкреплённое многочисленными живыми свидетелями расследование на месте, т. е. в Адъяре, наделавшего когда-то много шума следствия г-на Ходжсона, напечатанного в отчёте Общества для психических исследований.

Когда мне пришлось впервые познакомиться с Теософией, а затем и с главным трудом Е. П. Блаватской «The Secret Doctrine», меня сразу поразило полное несоответствие между развернувшейся передо мной большой величиной и тем до странности неподходящим представлением, которое упорно сохраняется в русском обществе, как относительно самого теософского движения, так и относительно его создательницы. Это вызвало во мне решимость как можно основательнее познакомиться с её жизнью и трудами и выяснить, насколько возможно, истинный образ той, которая сумела вызвать к себе все оттенки человеческих чувств, от обожания до ненависти, от глубокого почитания до презрительной насмешки включительно. С тех пор прошло несколько лет, и мне не только удалось познакомиться приблизительно со всем, что было написано о ней, но и лично узнать наиболее значительных из её учеников, как А. Безант, Джорж Мид, г-жа Купер-Ооклей, Бертрам Китлей, Гюббе-Шлейден и др. Одновременно с этим я продолжала изучать её сочинения и многочисленные комментарии к её «Тайной Доктрине», из которых образовалась обширная литература на трёх европейских языках. И чем более я знакомилась со всеми материалами, тем яснее становилось для меня, что для истинной биографии Е. П. Блаватской, которая передала бы её верный образ, время ещё не пришло. Её необыкновенная психическая организация, проявлявшая такие силы, которые у огромного большинства людей находятся ещё в скрытом состоянии, настолько опередила тип современного интеллигентного человека, что разгадать её вполне и безошибочно определить её свойства будет в состоянии лишь психология будущего. История говорит, что и прежде появлялись время от времени люди, одарённые неведомыми для остальных людей силами, как Калиостро, Яков Бёме, Сведенборг и др., но разница между ними и г-жой Блаватской огромная: те жили в иные времена, когда общение между людьми было медленное и трудно проверяемое, а критический анализ находился ещё в зачатке, и до нас могли дойти только смутные легенды об их чудесных силах. Елена Петровна появляется на сцене жизни в такое время, когда умственное общение обегает земной шар с необычайной быстротой, когда каждое сколько-нибудь выдающееся явление делается немедленно достоянием всего мира; и жила Елена Петровна — последовательно в трёх частях света — совершенно открыто, принимала у себя всех, кто только желал её видеть, была лично известна множеству людей всех национальностей и профессий. Её знали многие учёные Америки, Азии и Европы. И сама она, и её жизнь, и её так называемые чудеса были у всех на виду. Замолчать её или отделаться смутными легендами было уже невозможно. Но и до сих пор мало кто сознаёт, что не только принесённые ею с Востока учения, но и она сама, её личность, её необычайные психические свойства представляют для нашей эпохи явление величайшей важности. Она — не теория, а факт. И факт этот говорит слишком настоятельно, что наука должна широко раздвинуть свои границы, принять в свои пределы не только физические, но и сверхфизические явления, и рядом с эволюцией формы признать и эволюцию психическую и духовную, или же — сложить оружие и объявить себя бессильной перед явлениями высшего порядка. С этой точки зрения, т. е. как явление, по внутренним своим свойствам далеко опередившее своё время и дающее глубоко интересные указания на будущие линии человеческого развития, Елена Петровна должна бы представлять огромный интерес для современных психологов; как этот интерес проявился в действительности, мы увидим далее из отчёта «учёного» Общества Психических Исследований; иного проявления со стороны присяжных учёных во всех собранных мною материалах мне не попадалось.

Когда сталкиваешься с воспоминаниями и отзывами знавших Елену Петровну людей, как друзей, так и врагов, или когда расспрашиваешь живых свидетелей её жизни, более всего поражаешься разнообразием их мнений, словно перед вами проходит не одна, а множество личностей с одним и тем же именем «Елена Петровна Блаватская». Для одних она — великое существо, открывающее миру новые пути, для других — вредная разрушительница религии, для одних — увлекательная и блестящая собеседница, для других — туманная толковательница непонятной метафизики; то — великое сердце, полное безграничной жалости ко всему страдающему, то — душа, не знающая пощады, то — ясновидящая, проникающая до дна души, то — наивно доверяющая первому встречному; одни говорят о её безграничном терпении, другие о её необузданной вспыльчивости и т.д. до бесконечности. И нет тех ярких признаков человеческой души, которые бы не соединялись с именем этой необыкновенной женщины.

Никто не знал её всю, со всеми её свойствами. Одиночество её доходило до того, что даже самые близкие, дорогие люди относились с недоумением и даже с недоверием к её свойствам. Трагизм этого одиночества бросается в глаза, когда читаешь биографический очерк, написанный её горячо любимой сестрой: рядом с добрым чувством, сколько в нём недоумения, а порой смущения, сколько вынужденного доверия только потому, что она видела «неопровержимые доказательства»… и какое удивление прорывается у этой любящей сестры, когда она встречается с очень высокой оценкой её личности… как ей хочется извиниться и сказать: «Ну, это уж слишком!»

И это вполне естественно. Свойства её выходили из обычного уровня настолько, что были слишком чужды для огромного большинства. Кто-то сказал про неё, что «она поднималась на высоты, где способны парить одни орлы человечества, и кто не в силах был подняться вместе с ней, тот видел лишь пыль её подошв». Даже ближайший её сотрудник и помощник, полковник Олькотт, признаётся в своём дневнике, что, несмотря на многие годы совместной жизни, он до конца не мог ответить на часто задаваемый себе вопрос: кто была Елена Петровна? До того не поддавалась никаким установленным определениям её многогранная натура, до того необычайны были многие её свойства и проявления. Но в некоторых определениях сходятся все, знавшие её: все утверждают, что она обладала необычайной душевной силой, подчинявшей себе всё окружающее, что она была способна на невероятный труд и сверхчеловеческое терпение, когда дело шло о служении идее, об исполнении воли Учителя; и так же единодушно сходятся все на том, что она обладала поразительной, не знавшей границ, искренностью. Искренность эта сказывается в каждом проявлении её пламенной души, никогда не останавливавшейся перед тем, что о ней подумают, как отнесутся к её словам и поступкам, она сказывается в необдуманных выражениях её писем, она сквозит в каждой подробности её бурной, многострадальной жизни. Искренность её и доверчивость доходили до размеров совершенно необычайных для души, собравшей такое небывалое в истории разнообразие жизненного опыта: начиная с впечатлений светской русской девушки времён крепостного права и затем — совершенно сказочных переживаний в Индии и Тибете в роли ученицы восточных мудрецов, до не менее необычайного положения духовного учителя и провозвестника древней Мудрости среди высоко культурных англичан в самом трезвом из европейских центров — Лондоне.

Одна из черт Елены Петровны, которая для близких людей представляла необыкновенную привлекательность, но в то же время могла сильно повредить ей, был её меткий, блестящий юмор, большей частью добродушный, но иногда и задевавший мелкие самолюбия.

Знавшие её в более молодые годы вспоминают с восторгом её неистощимо весёлый, задорный, сверкающий остроумием разговор. Она любила пошутить, подразнить, вызвать переполох. Её племянница, Надежда Владимировна Желиховская, сообщает: «У тёти была удивительная черта: ради шутки и красного словца она могла насочинять на себя что угодно. Мы иногда хохотали до истерики при её разговорах с репортёрами и интервьюверами в Лондоне. Мама её останавливала: “Зачем ты всё это сочиняешь?” — А ну их, ведь все они голь перекатная, пусть заработают детишкам на молочишко! — А иногда и знакомым своим теософам в весёлые минуты рассказывала, просто для смеха, разные небывальщины. Тогда мы смеялись, — но с людской тупостью, которая шуток не понимает, из этого произошло много путаницы и неприятностей». Не только «неприятностей», но весьма возможно, что из тех, которые не понимают шуток, бывали и задетые её шутками, и те переходили в лагерь её врагов.

Врагов её можно разделить на две категории: на врагов её учения и на личных недоброжелателей. Из числа первых самыми ярыми были миссионеры, жившие в Индии, влияние которых подрывалось её стремлением объединить в общем эзотеризме все древнеарийские верования и доказать происхождение всех религий из единого божественного источника. Наряду с миссионерами, врагами её были и правоверные спириты, учения которых она подрывала и в многочисленных статьях, и в устных беседах, никогда не стесняясь — по своему обыкновению — в выражениях. Её личными врагами была и та часть английского общества в Индии, которую она уже по свойству своей свободолюбивой, ненавидевшей этикет натуры должна была шокировать и которые не могли ей простить, что она предпочитала презренных в их глазах индусов; кроме того, её врагами являлись и все те, которые подходили к ней с корыстными целями, и, неудовлетворённые в своём желании получить от неё оккультные знания, благодаря которым она проявляла свои «чудеса», — уходили от неё с затаённой враждой. Результатом всей этой вражды и явился нагремевший так сильно процесс Куломб–Паттерсон–Ходжсон. Но о нём речь впереди, а теперь я приведу вкратце те биографические данные, которые мне удалось проверить благодаря любезному содействию её ближайших родственников.

Всю жизнь её можно разделить на три ясно разграниченные периода. Детство и отрочество со дня рождения в 1831 г. и до замужества в 1848 г. составляют первый период; второй — таинственные годы, по поводу которых не имеется почти никаких определённых данных, длившийся, с четырёхлетним перерывом, когда она приезжала к своим родственникам в Россию, более 20 лет, начиная с 1848  г. по 1872 г.; и третий период с 1872 г. до смерти, проведённый в Америке, Индии, а последние шесть лет в Европе, среди многочисленных свидетелей, близко знавших Елену Петровну. Относительно этого последнего периода существует много биографических очерков и статей, написанных близко знавшими её людьми.

Гораздо труднее составить себе ясное представление о детстве Елены Петровны. Из двух книг её родной сестры В. П. Желиховской — «Как я была маленькая» и «Моё отрочество», в которых она описывает свою семью, нельзя вынести почти никакого представления о характере и переживаниях самой Елены Петровны в детстве. Объясняется это отчасти тем, что Вера Петровна была моложе на четыре года и не могла сознательно наблюдать за сестрой, которая, судя по её же рассказам, как старшая, жила совершенно отдельной жизнью; кроме того, в 30-х годах прошлого столетия, когда протекало детство обеих сестёр, на сверхнормальные психические силы ребёнка должны были смотреть как на нечто очень нежелательное, и от других детей той же семьи они должны были тщательно скрываться. Другой источник, книга Синнетта «Incindents in the life of Madame Blavatsky»(4), даёт несколько очень интересных подробностей, но автор писал свою книгу, основываясь на случайных рассказах Елены Петровны, и насколько верно он запомнил и точно передал её слова, это проверить трудно.

Из сверстниц Елены Петровны, её родная тетка, Надежда Андреевна Фадеева, которая только на три года старше Елены Петровны и жила с ней в самой интимной близости, когда обе были ещё детьми, подтверждает необыкновенные явления, окружавшие Елену Петровну в детстве, и в письме(5), помеченном «Одесса, 8-20 мая 1877 г.», она высказывается так: «Феномены, производимые медиумическими силами моей племянницы Елены, — чрезвычайно замечательны, истинные чудеса, но они не единственные. Много раз слышала я и читала в книгах, относящихся к спиритуализму, и священных и светских, поразительные отчёты о явлениях, схожих с описываемыми Вами, но то были отдельные случаи. Но столько сил, сосредоточенных в одной личности, соединение самых необычайных проявлений, идущих из одного и того же источника, как у неё, — это, конечно, небывалый случай, возможно, и не имеющий равных себе. Я давно знала, что она владеет величайшими медиумическими силами, но, когда она была с нами, силы эти не достигали такой степени, какой они достигли теперь. Моя племянница Елена — совсем особое существо, и её нельзя сравнивать ни с кем. Как ребёнок, как молодая девушка, как женщина, она всегда была настолько выше окружавшей её среды, что никогда не могла быть оценённой по достоинству. Она была воспитана как девушка из хорошей семьи, но об учёности не было даже и речи. Но необыкновенное богатство её умственных способностей, тонкость и быстрота её мысли, изумительная лёгкость, с которой она понимала, схватывала и усваивала наиболее трудные предметы, необыкновенно развитый ум, соединённый с характером рыцарским, прямым, энергичным и открытым, — вот что поднимало её так высоко над уровнем обыкновенного человеческого общества и не могло не привлекать к ней общего внимания, следовательно, и зависти и вражды всех, кто в своём ничтожестве не выносил блеска и даров этой поистине удивительной натуры…».

Физическая наследственность Елены Петровны интересна в том отношении, что среди её ближайших предков были представители исторических родов Франции, Германии и России. По отцу она происходила от владетельных Мекленбургских князей Hahn von Rottenstein-Hahn. Со стороны матери прабабушка Елены Петровны была урождённая Бандре-дю-Плесси — внучка эмигранта-гугенота, вынужденного покинуть Францию вследствие религиозных гонений. Она вышла в 1787 г. замуж за князя Павла Васильевича Долгорукого, и дочь их, княжна Елена Павловна Долгорукая, в замужестве за Андреем Михайловичем Фадеевым, была родная бабушка Елены Петровны и сама воспитывала рано осиротевших внучек. Она оставила по себе память замечательной и глубоко образованной женщины, необыкновенной доброты и совершенно исключительной для того времени учёности; она переписывалась со многими учёными, между прочими с президентом Лондонского Географического Общества Мурчисоном, с известными ботаниками и минералогами, один из которых (Гомер-де-Гель) назвал в честь её найденную им ископаемую раковину Venus-Fadeeff. Она владела пятью иностранными языками, прекрасно рисовала и была во всех отношениях выдающейся женщиной. Дочь свою, Елену Андреевну, рано умершую мать Елены Петровны, она воспитывала сама и передала ей свою талантливую натуру; Елена Андреевна писала повести и романы под псевдонимом Зенеиды Р. и была очень популярна в начале сороковых годов; её ранняя смерть вызвала всеобщее сожаление, и Белинский посвятил ей несколько хвалебных страниц, назвав её «русской Жорж-Занд».

О семье Фадеевых мне пришлось много слышать от Марьи Григорьевны Ермоловой, обладавшей необыкновенно отчётливой памятью и знавшей хорошо всю семью, когда последняя жила в Тифлисе, где муж г-жи Ермоловой был губернатором в сороковых годах. По её отзывам, юная тогда Елена Петровна была блестящая девушка, но крайне своевольная, никому и ничему не подчинявшаяся, а семья её дедушки пользовалась прекрасной репутацией, и бабушку Елены Петровны ставили так высоко за её выдающиеся качества, что «невзирая на то, что сама она ни у кого не бывала, весь город являлся к ней на поклон». У Фадеевых, кроме дочери Елены, вышедшей замуж за артиллерийского офицера Ган, и другой дочери, в замужестве Витте, были ещё дочь Надежда Андреевна и сын Ростислав Андреевич Фадеев(6), которых Елена Петровна так горячо любила, что, по мнению её биографа Олькотта, они и её сестра Вера Петровна Желиховская с детьми были её единственной привязанностью на земле.

В семье своего дедушки Фадеева рано осиротевшая Елена Петровна провела большую часть детства, сперва в Саратове, где он был губернатором, а позднее в Тифлисе. Судя по тому, что дошло до нас, детство её было чрезвычайно светлое и радостное. На лето вся семья переезжала на губернаторскую дачу — большой старинный дом, окружённый садом, с таинственными уголками, прудом и глубоким оврагом, за которым темнел спускавшийся к Волге лес. Вся природа жила для пылкой девочки особой таинственной жизнью; часто разговаривала она с птицами и животными, а когда наступала зима, необыкновенный кабинет её учёной бабушки представлял такой интересный мир, который способен был воспламенить и не такое живое воображение. В этом кабинете было много диковинных вещей: стояли чучела разных зверей, виднелись оскаленные головы медведей и тигров, на одной стене пестрели, как яркие цветы, прелестные маленькие колибри, на другой — как живые, сидели совы, соколы и ястребы, а над ними, под самым потолком, распростёр крылья огромный орёл. Но страшнее всех был белый фламинго, вытягивавший длинную шею совсем как живой. Когда дети приходили в бабушкин кабинет, они садились на набитого чёрного моржа или на белого тюленя, и в сумерки им казалось, что все эти звери начинали шевелиться, и много страшных и увлекательных историй рассказывала про них маленькая Елена Петровна, особенно про белого фламинго, крылья которого казались обрызганными кровью.

Кроме особенно живой связи с природой, которую видели все, были в её детстве видения, видимые только для неё одной. С самого раннего детства перед ясновидящей девочкой появлялся величественный образ Индуса в белой чалме, всегда один и тот же, и она знала его так же хорошо, как и своих близких, и называла своим Покровителем, утверждая, что именно он спасал её в минуты опасности. Один из таких случаев произошёл, когда ей было около 13-ти лет: лошадь, на которой она каталась верхом, испугалась и понесла; девочка не смогла удержаться и, запутавшись ногой в стремя, повисла на нём; но вместо того, чтобы разбиться, она ясно почувствовала чьи-то руки вокруг себя, которые поддерживали её до тех пор, пока лошадь не была остановлена. Другой случай произошёл гораздо раньше, когда она была совсем ещё крошкой. Ей очень хотелось рассмотреть картину, висевшую высоко на стене и завешанную белой материей. Она просила раскрыть картину, но просьба её не была уважена. Раз, оставшись в этой комнате одна, она придвинула к стене стол, втащила на него маленький столик, а на столик поставила стул, и ей удалось на всё это вскарабкаться; упираясь одной рукой в пыльную стену, другой она уже схватила уголок занавески и отдёрнула её, но в это мгновенье потеряла равновесие, и больше она ничего уже не помнила. Очнувшись, она лежала совершенно невредимая на полу, оба стола и стул стояли на своих местах, занавеска перед картиной была задёрнута, и единственным доказательством, что всё это произошло наяву, был след, оставшийся от её маленькой ручки на пыльной стене, пониже картины.

Таким образом, детство и юность Елены Петровны протекли при очень счастливых условиях в просвещённой и, по всем признакам, очень дружной семье с гуманными традициями и чрезвычайно мягким отношением к людям. Замужество её на 18-м году с человеком сравнительно пожилым и нелюбимым, с которым она не могла иметь ничего общего, объясняется вернее всего желанием вырваться на волю. Если представить себе условия жизни русской девушки тех времён в провинциальном «высшем свете», хотя бы и в самой хорошей семье, со всеми предрассудками и стеснительным этикетом, каким должно было отличаться тогдашнее общество, не трудно понять, до чего эти условия должны были давить такую пламенную, рвущуюся из всех рамок, вольнолюбивую натуру, какою должна была обладать молодая Елена Петровна. Последующее только подтверждает это предположение: через три месяца после свадьбы Елена Петровна бежала от мужа, и этим бегством заканчивается первый период её жизни и начинается второй, который весь состоит из бесконечных скитаний по морям и сушам, то в одной части света, то в другой.

Глава II

Второй период

Если взять географическую карту и отмечать на ней передвижения Елены Петровны за период от 1848 г. до 1872 г., получится такая картина: от 1848 г. по 1851 г.(7) путешествие по Египту, Афинам, Смирне и Малой Азии; первая неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет; в 1851 г. (дата дана в её собственных заметках) она едет в Англию, и там происходит её первая встреча с Учителем, который появлялся ей в детстве и которого она звала своим Покровителем; с 1851 г. по 1853 г. — путешествие по Южной Америке и переезд в Индию, вторая неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет и возвращение через Китай и Японию в Америку; от 1853 г. по 1855 г. или 1856 г. — странствования по Северной и Центральной Америке и переезд в Англию; от 1855 г. или 1856 г. по 1858 г. — возвращение из Англии через Египет и Индию и третья неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет. Вот здесь является противоречие: гр. Вахтмейстер, ближе всех стоявшая к Елене Петровне в последние годы её жизни, в своей речи, произнесённой в Теософическом Обществе в Лейпциге 30 сентября 1899 г., передавала, что первое её путешествие в Тибет произошло в 1856 г.(8) В декабре 1858 г. Елена Петровна появляется неожиданно в России у своих родных и остаётся сперва в Одессе, а потом в Тифлисе до 1863 г. В 1864 г. она проникает наконец в Тибет, оттуда уезжает на короткое время (в 1866 г.) в Италию, затем снова в Индию и, через горы Кумлун и озеро Палти, снова в Тибет. В 1872 г. она едет через Египет и Грецию к своим родным в Одессу, а оттуда в следующем 1873 г. уезжает в Америку, и этим кончается второй период её жизни.

Всматриваясь в это 20-летнее скитание (если вычесть 4 года, проведённые с родными) по земному шару, совершенно бесцельное с виду, так как мы имеем дело не с учёным изыскателем, а с женщиной, не имевшей никаких определённых занятий, — единственным указателем на истинную цель всех этих скитаний являются снова и снова возобновляющиеся попытки проникнуть в Тибет. Помимо этого указания не существует никаких определённых сведений об этом периоде её жизни. Даже горячо любимые ею родственницы, её сестра и тётка, с которыми её связывала самая нежная дружба, и те не знали ничего определённого об этой эпохе её жизни. Одно время они были уверены, что её нет уже в живых.

В воспоминаниях Марии Григорьевны Ермоловой, лично знавшей все обстоятельства девичьей жизни Елены Петровны, есть одна подробность, не упоминаемая нигде, которая могла сыграть большую роль в её судьбе. Одновременно с Фадеевыми в Тифлисе жил родственник тогдашнего наместника Кавказа, кн. Голицын, который часто бывал у Фадеевых и сильно интересовался оригинальной молодой девушкой. Он слыл, по словам г-жи Ермоловой, «не то за масона, не то за мага или прорицателя»(9).

Непосредственно за отъездом кн. Голицына из Тифлиса последовало неожиданное решение Елены Петровны выйти замуж за совершенно неподходящего для неё пожилого Блаватского. Если сопоставить эти обстоятельства и последующее бегство из дома мужа через три месяца после свадьбы, можно с большой вероятностью предположить, что в разговоре с «магом» кн. Голицыным, следовательно, с человеком, сведущим в области медиумизма и ясновидения, или по крайней мере интересующимся подобными явлениями, Елена Петровна могла получить много указаний, которые и подействовали на её решение во что бы то ни стало вырваться из стеснительных условий светской девичьей жизни. Весьма вероятно, что она рассказала заинтересованному собеседнику о своих видениях и о своём «Покровителе» и получила от него ряд указаний, может быть, и адрес того египетского копта, о котором упоминают как о её первом учителе по оккультизму. Подтверждением этому служит и то обстоятельство, что, доехав до Керчи со своими слугами, Елена Петровна отсылает их под выдуманным предлогом с парохода и, вместо того, чтобы ехать к отцу, как предполагали её родственники и слуги, отправляется на Восток в Египет и путешествует не одна, а со своей знакомой — гр. Киселёвой. Возможно, что встреча их была случайная, но возможно, что было и предварительное соглашение. Если моё предположение верно, весь характер её исчезновения на Восток совершенно меняется: вместо бесцельного искания приключений является определённое стремление к намеченной цели.

Через три года происходит самое важное событие этой эпохи её жизни — её первая встреча с Учителем. Об этой встрече, которая произошла в Лондоне в 1851 г., упоминают Г. Олькотт, гр. Вахтмейстер и г-жа Безант.

Всё значение этой встречи выясняется лишь в связи с героическим характером пламенной, никогда не слабевшей, преодолевавшей все препятствия, верной до последнего вздоха преданности её своему Учителю. Эта преданность, раскрывающая весь размер её души, и была тем ярко зажжённым маяком, который направлял все действия её последующей жизни. При свете этого маяка все её скитания, вся необычайность её переживаний, её снова и снова возобновлявшиеся попытки проникнуть в Тибет, где она надеялась приблизиться к нему, всё это получает совершенно новый, глубокий смысл.

Её враги, а также и все судящие по одним видимостям, предполагают, что таинственность её жизни скрывает за собой нечто предосудительное, иначе «почему бы её жизнь не была открытой, как у всех добрых людей»? Да, ей было что` хранить в тайне, но не пошлые искания приключений наполняли эту таинственную часть её жизни, а неукротимая тяга большой души к большой цели.

Чтобы верно понять эту сторону её жизни, необходимо знать, что такое «ученичество», в чём оно состоит, какого рода обязательства оно налагает на ученика и каково на Востоке отношение ученика оккультной школы к своему Учителю.

Без приблизительного хотя бы понятия об этих вещах невозможна верная оценка жизни Елены Петровны, которая несомненно была ученицей высоких адептов восточной Мудрости (Brahma-Vidya).

Для европейцев, утерявших всякое понятие об эзотеризме, представляется какой-то сказкой самое существование восточных Учителей, живущих совершенно особой жизнью где-то среди неприступных Гималаев, никому не ведомых, кроме горсти теософов-мечтателей. Но это представление совершенно меняется, когда начинаешь знакомиться с внутренним смыслом религиозных учений Индии. Разница умственной и духовной жизни материалистического Запада и мистического Востока очень глубока, и непонимание со стороны Запада самых существенных особенностей Востока вполне естественно. На Востоке никто не сомневается в существовании высоких адептов Божественной Мудрости. В газете «Boston Courier» от 18 июля 1886 г. как раз по поводу обвинения Елены Петровны в фиктивности её общения с несуществующими Учителями Мудрости, появился протест, подписанный семьюдесятью пандитами из Негапатама, рассадника знатоков древних религиозных учений Индии, в котором они утверждают, что «Махатмы или Садху не измышление г-жи Блаватской, а Высшие Существа (Superior Beings), в существовании которых никто из просвещённых индусов не сомневается, которых знали наши деды и прадеды, с которыми и в настоящее время многие индусы, ничего общего с теософическим обществом не имеющие, находятся в постоянных сношениях»(10).

Это — свидетельство учёных Востока. Но и западные учёные, по крайней мере наиболее передовые, не отрицают возможности сверхнормальных психических способностей, которые у большинства людей находятся в скрытом состоянии и только со временем разовьются до полного своего проявления; а если это так, совершенно нелогично отрицать возможность всё более и более высоких ступеней психической и духовной эволюции, следовательно и появления таких «Высоких Существ», душевные силы и свойства которых ещё неведомы на нашей низшей ступени развития.

Многих смущает тайна, окружающая их. Но на это существуют важные причины, из числа которых наиболее понятной для европейского ума должно быть естественное утончение всей нервной системы; в какой степени такая утончённая организация должна страдать от наших современных условий жизни, это поймут все, обладающие «тонкими нервами». Если взять ту же чувствительность, только в неизмеримо усиленной степени, нетрудно представить себе предел, за которым шумы и вибрации городской суеты и скопления множества негармонично настроенных людей станут даже опасными для сильно утончившихся нервных проводников. В этом главная причина того факта, что люди, достигавшие святости, которая неизбежно сопровождается утончением всей нервной системы, всегда стремились в уединение, скрывались в пустынях и джунглях. Когда же человеку с исключительно тонким психическим развитием — по свойствам его жизненной задачи — всё же приходится оставаться среди многолюдья, он должен сильно страдать, а на очень высокой ступени развития без предосторожностей, известных оккультисту, он даже и не мог бы выдержать грубых шумов современной городской жизни.(11)

Если рассматривать весь характер жизни Е. П. Блаватской, владея хотя бы самыми элементарными понятиями об оккультных явлениях, можно с уверенностью сказать, что весь второй период её жизни был сначала подготовлением к ученичеству, а затем и самим ученичеством; что же касается последних лет её жизни, они носят на себе ясную печать определённой духовной миссии. Доказательством служат многие обстоятельства её жизни, а также и характер её литературного творчества.

  1. Во-первых, Станцы «Дзиан», к которым все три тома её «Тайной Доктрины» служат комментариями, могли быть доступны лишь ученику высокого адепта, который — по соображениям высшего порядка — нашёл своевременным обнародовать их в конце прошлого столетия. Будь это не так, Станцы эти были бы давно все известны, если не западным учёным, то, по крайней мере, восточным пандитам, а этого не было, и Станцы эти действительно впервые даются миру через Е. П. Блаватскую. Иначе в Индии давно уже поднялись бы громкие протесты со стороны учёных браманов, которые не преминули бы раскрыть самозванство женщины, к тому же из презираемой ими в душе расы варваров(12), которая приписала себе первую передачу такого драгоценного древнейшего документа. Другая её книга, «Голос Безмолвия», не раскрывает её «ученичества» только для европейцев, совершенно утерявших религиозный эзотеризм; для тех же, которые понимают истинный смысл евангельского изречения: «Узок путь и тесны врата, ведущие в Жизнь, и немногие находят их», — и знают, что такое восточный религиозный «путь», для них совершенно очевидно, что Е. П. Блаватская была ученицей эзотерической школы Востока, ибо только там могла она приобрести эти изречения, насквозь проникнутые духовностью древнего Востока, которые несомненнее всяких документов говорят за то, что она соприкоснулась с этой духовностью и черпала своё вдохновение не из вторых рук, а из первоисточника. Только истинный чела, с великим напряжением перестраивающий всю свою душевную жизнь по новым линиям, сжигающий всю свою низшую природу в огне внутренней битвы, способен выразить опыт духовного подвига так, как выразила его Е. П. Блаватская в своей книге «Голос Безмолвия».
  2. Вторым доказательством подлинности её «ученичества» служат её постоянные сношения с учителями Востока, удостоверенные множеством свидетелей, как европейцев, так и индусов. Сношения эти носили различный характер: реже всего они были непосредственно физические, чаще — письменные, и ещё чаще — ясновидяще-психические; в широкую область последних входят и астральные сношения (ясно виден образ и слышен голос физически отсутствующего), и внутренно психические, намёком на которые может служить «внушение».

Но на той ступени развития, которой достигали психические силы Елены Петровны, сношения последнего рода между учителем и учеником, или Гуру и челой, как выражаются на Востоке, могут достигнуть такой же отчётливости и непрерывности, как и физические общения. Между ними устанавливается нечто вроде беспроволочного телеграфа. Существует множество свидетельств, как, даже во время оживлённого разговора, когда внимание Елены Петровны было устремлено на определённый предмет, она внезапно останавливалась, как бы прислушиваясь, и вслед за тем каждый раз появлялось или письмо, или внутреннее указание, которое она и спешила выполнить. Никто при этом не слышал каких-либо звуков, кроме неё; лишь до её раскрытого внутреннего слуха ясно доносились внутренне произносимые слова Учителя, которые и передавались посредством соединявших их магнетических токов.

Все такие явления, как ясновидение и яснослышание, психометрия, телепатия, внушение и т. д., казавшиеся ещё недавно явлениями сверхъестественными, начинают регистрироваться в летописи научных наблюдений, но объяснить их современная наука не будет в состоянии до тех пор, пока не начнёт считаться с духовной природой человека, с его духовной эволюцией. До сих пор одни только оккультисты разбираются правильно во всех «ненормальных» психических явлениях, но они не считают их ненормальными, а лишь преждевременно и односторонне, поэтому и негармонично, развивающимися свойствами человеческой души. При естественном ходе эволюции силы эти будут раскрываться очень медленно и постепенно и притом в определённых взаимных сочетаниях. При ускоренной эволюции они могут проявляться или негармонично, а следовательно и нежелательно, как у большинства медиумов, у которых развитие проводников опередило развитие духа, или же они могут пройти через правильную внутреннюю культуру.

В последнем случае необходим Учитель, сам прошедший через такую культуру, необходимо то, что можно назвать посвящением в высшую область духа, и если у идущего по этому «пути» хватит душевных сил, чтобы вынести огромное напряжение сознательной внутренней перестройки всей своей психики, тогда он может чрезвычайно опередить свою расу, — и те силы, которые у остальных действуют ещё стихийно, у него будут подчиняться его собственной воле; он станет господином над ними, и вследствие этого освободит огромное количество энергии на высшую работу духа. Наоборот, те психические силы, которые развились преждевременно и остаются стихийными, не подчинёнными сознанию и воле, могут служить только во вред тому, кто обладает этими силами: не он распоряжается ими, а они владеют им и вводят в смятение. И хотя до его преждевременно развитого внутреннего слуха и зрения и достигают наиболее грубые световые и звуковые явления невидимого мира, но от этого он не становится ни духовнее, ни умнее. Он не разбирается в них и не понимает взаимной связи в фактах сверхфизического мира.

Правильная культура высших психических сил имеет свою науку, свои строго обоснованные дисциплины, свой многовековой опыт, своих учителей и свои школы; в одну из таких восточных школ и была принята Е. П. Блаватская, доказательством чему служат последние годы её жизни, когда уже совершенно ясно обнаружились результаты систематической культуры её чрезвычайно сильных сверхнормальных психических способностей. «Тогда (речь идёт о 1859 и 1860 гг.) все эти феномены были вне её власти и контроля, — сообщает её сестра В. П. Желиховская, — а когда мы снова увидали её в 1884 г., то все эти проявления сил невидимых агентов… были ей вполне покорны и никогда не проявлялись без её воли и прекращались мгновенно по её желанию. Та же перемена проявлялась и в случаях её ясновидения. Ранее она, не желая, часто видела вещи, ни её и никого особенно не интересовавшие, а двадцать лет спустя она переносилась духовным взором туда, куда хотела, и видела только то, что хотела видеть».(13)

III. Именно эти психические силы, развитые до полной сознательности и вполне подчинявшиеся её воле, и служат самым неоспоримым доказательством, что психическое её развитие прошло через правильную культуру оккультной школы. Силы эти можно разделить на несколько групп:

а. Внушение, вызывающее различные иллюзии — световые, звуковые, осязательные, вкусовые и иллюзии обоняния у того, кто подвергается внушению.

б. Ясновидение всех видов, чтение чужих мыслей и настроений (изменения в ауре наблюдаемого).

в. Сношения на расстоянии с лицами, одарёнными таким же или большим психическим развитием.

г. Сильно развитая интуиция (сверхсознание), дававшая ей возможность черпать знания недоступным для большинства способом (чтение космической хроники в свете Akasha).

д. Запечатление объективных представлений актом воли (осаждение — precipitation — на бумаге или ином материале). Картины, произведённые Еленой Петровной таким способом, т.е. наложением руки на чистый лист бумаги, были представлены экспертам в 1895 г., через промежуток в 17 лет, и можно было ясно различить рисунок, сделанный как бы водяными красками, голубым, красным и зелёным карандашами, чернилами и золотом. Во всех таких случаях сосредоточенное воображение является творцом, сила и материя — его работающими орудиями. Все эти способы известны только в восточных школах оккультизма, ни один западный медиум не владеет ими.

е. Явления, требующие знания первичных свойств природы, силы сцепления, образующей различные агломераты из атомов, и знания эфира, его состава и потенциальности.

Другие её психические силы излишне и перечислять, так как объяснить их мог бы только тот, кто знает столько же, сколько знала сама Е. П. Блаватская.

  1. Следующим доказательством её высокого оккультного развития служит её упорное молчание относительно всех обстоятельств этого таинственного периода её жизни. Это доказательство особенно важно ввиду её характера, до такой степени откровенного и несдержанного, что она — по словам её близких — никогда не разбирала, что и перед кем говорила, и тем чрезвычайно себе вредила, сама давая против себя оружие своим недоброжелателям. Кто знаком с условиями оккультного обучения, для того подобное умалчивание не только в порядке вещей, но оно одно из самых верных показателей, что данный человек действительно ученик оккультной школы. Можно прожить с ним под одной кровлей всю жизнь и не узнать о его принадлежности к школе, и, наоборот, когда встречаются оккультисты, а такие в последнее время встречаются нередко, чуть не на улицах объявляющие через своих приближённых о своём «посвящении», можно быть совершенно уверенным, что здесь нет ничего серьёзного. Ни один истинный чела никогда, ни при каких условиях, не говорит о своей принадлежности к школе и ни о чём, относящемся к его оккультному обучению. Это — необходимое условие, которое имеет очень серьёзные основания. А когда далеко стоящие от тонких явлений высшего сознания бросают упрёки по поводу «тайны», ссылаясь на то, что всё хорошее должно совершаться явно, на этот упрёк можно ответить одно: оккультная школа действительно развивает высшие силы в своих учениках, а среди этих сил есть и такие, как способность видеть в ауре человека его истинный характер и все его скрытые свойства, а также способность внушать людям свою волю и свои мысли. Нетрудно себе представить, какие потоки новых бедствий устремились бы на и без того уже трудную земную жизнь, если бы развитие скрытых сил стало доступно для всех, вплоть до эгоистов с нечистыми намерениями!
  2. Следующим доказательством служат её постоянные и неизменные заявления, что не она автор своих книг, что она только орудие, только пишущая под диктант и т. д. Если бы это было неверно, если бы за ней не стояли Учителя и она сама придумала свою «Тайную Доктрину», со всеми её бесчисленными ссылками и цитатами, она оказалась бы не только обладательницей огромной учёности, неизвестно где приобретённой, но и величайшим гением, потому что такого индивидуального творчества, как её «Тайная Доктрина», не найти ни в одной эпохе. И что могло заставить её лишать себя заслуженной славы, почёта и уважения своих современников и упорно приписывать своё личное творчество несуществующим призракам? Какие силы могли бы заставить человека, который собственными усилиями приобрёл такую массу знаний, отрекаться от них в пользу создания своей фантазии, вызывая лично к себе оскорбительное недоверие, насмешки и непонимание со всех сторон, даже со стороны близких и дорогих людей? Только одно безнадёжное сумасшествие могло бы вызвать такое невероятное положение вещей, а между тем Елену Петровну обвиняли в очень многих грехах, но в этом её не обвиняли никогда.

Приведённых доказательств, вероятно, достаточно, чтобы осветить истинный смысл второго, таинственного периода её жизни, а те немногие фактические подробности, которые близкие люди знали об этом периоде, указывают на те же черты, которыми отличались и последние годы Елены Петровны, протекавшие на виду у многочисленных свидетелей: та же железная воля, та же героическая отвага, та же беззаветная преданность идее и пламенный энтузиазм, та же неукротимая энергия. Весьма возможно, что эта вторая часть жизни Елены Петровны была богата и личными яркими переживаниями, хотя можно поручиться, что они не были ни мелкими, ни пошлыми, но всё это совершенно неважно в сравнении с тем внутренним смыслом её жизни, который раскрывается перед нами.

Один из эпизодов её путешествия по Монголии, который упоминается в «Isis Unveiled»(14), даёт понятие о том, в каких положениях приходилось ей бывать во время её скитаний. Это было в 1855 г., когда ей было 24 года и когда она в третий раз пыталась проникнуть в Тибет. Из Калькутты она трогается в путь с тремя товарищами, и они едут через Кашмир под эгидой татарского шамана. Товарищи её уехали недалеко: двоих вернули назад правительственные агенты, а третий заболел жестокой лихорадкой, и отважная Елена Петровна отправилась далее одна с шаманом, стремясь в ту же «запретную страну». Во время отдыха в монгольской степи, под раскинутой палаткой, шаман склонился на просьбу своей молодой спутницы показать действие своего талисмана, который он постоянно носил при себе; вместо всяких объяснений он проглотил его, и почти немедленно впал в глубокий транс. Два часа провела молодая женщина с его окоченелым телом в одиночестве, среди монгольской степи, и провела, по-видимому, очень интересно, потому что заставляла астральное тело шамана путешествовать по свету и рассказывать ей, что делают её друзья. Одна из них, старая румынская дама, появилась даже собственной особой в углу палатки с письмом в руках. Впоследствии оказалось, что дама эта во время чтения означенного письма потеряла сознание и «увидала Елену в каком-то пустынном месте под цыганской палаткой». Под конец Елена Петровна отправила астрального шамана за помощью; и, действительно, через некоторое время целая партия всадников подъехала к палатке и освободила её из становившегося неприятным положения.

Прежде чем перейти к дальнейшим годам жизни Елены Петровны, приведу интересный документ, относящийся ко второму её пребыванию в Тибете, между 1866 и 1871 гг., который напечатан в недавно вышедшей книге А.Безант «H.P.Blavatsky and the Masters of the Wisdom». Документ этот был доставлен необычайным образом любимой тётке Елены Петровны, Надежде Андреевне Фадеевой, которая следующим образом описывает его появление в письме, помеченном 26 июня:

«Я писала г-ну Синнетту… по поводу письма, полученного мной чудесным образом, когда моя племянница была на противоположном конце света, или, вернее сказать, когда никто не знал, где она находилась; обстоятельство, которое повергло нас в большую тревогу. Все наши старания узнать, где она, не привели ни к чему. Мы уже готовы были считать её мертвой, когда — я думаю, что это было приблизительно в 1870 г., — я получила письмо от того, кого вы называете Учителем, принесённое ко мне самым необычайным и таинственным образом в мой собственный дом посланником с азиатским лицом, который тут же исчез с моих глаз. Это письмо, в котором меня просят не беспокоиться и уверяют, что она здорова, находится у меня, но осталось в Одессе. Когда я вернусь, я перешлю его к Вам и буду очень рада, если оно пригодится. Извините меня, но мне с трудом верится, чтобы были люди настолько неразумные, чтобы думать, что моя племянница или Вы выдумали этих людей, которых вы называете Махатмы.

Мне неизвестно, как долго Вы знали их лично, но моя племянница говорила мне о них, и очень обстоятельно много лет тому назад. Она писала мне, что возобновила отношения с некоторыми из них ранее, чем написала “Isis”. Зачем бы ей придумывать их? С какой целью? И как бы они могли сделать ей столько добра, если бы они не существовали? Ваши враги, может быть, недурные и небесчестные люди, но они во всяком случае неумные, если обвиняют Вас в этом. Если я, которая надеюсь остаться до могилы ревностной христианкой, верю в существование этих людей (хотя и не во все чудеса, приписываемые им), почему бы и другим не верить? По крайней мере, существование одного из них я могу засвидетельствовать лично. Кто мог прислать то письмо в момент, когда я так сильно нуждалась в успокоении, если не один из этих адептов, о которых они толкуют? Правда, я не знаю почерка, но способ, которым оно было передано мне, был так необычаен, что никто, кроме адепта оккультных знаний, не мог совершить ничего подобного. Оно обещало мне возвращение моей племянницы, и обещание это было исполнено. Во всяком случае, я пришлю Вам письмо через две недели, и Вы получите его в Лондоне».

Письмо было получено через десять дней, завёрнутое в письмо самой г-жи Фадеевой; оно было написано на китайской рисовой бумаге, наложенной на глянцевитую бумагу ручного производства, какая употребляется в Кашмире и в Пенджабе, и вложено в конверт из той же бумаги. Адрес был такой: Высокочтимой Госпоже Надежде Андреевне Фадеевой в Одессу (To the Honourable, very Honourable Lady Nadiejda Andriewna Fadeeff, Odessa). В углу конверта заметка рукой г-жи Фадеевой на русском языке, сделанная карандашом: «Получено в Одессе 7-го ноября об Лёленьке, вероятно из Тибета, 11-го ноября 1870 г. Надежда Ф». Само письмо следующего содержания: «Благородные родственники Е.Блаватской не должны печалиться. Она жива и желает передать тем, кого любит, что она здорова и чувствует себя очень счастливой в далёком и неизвестном убежище, которое она избрала. Пусть принадлежащие к её семье госпожи (ladies) успокоятся. Ранее, чем пройдут 18 новых лун, она возвратится в свой дом». Письмо и адрес написаны хорошо знакомым для многих почерком Махатмы К.Х.

Глава III

Третий период

Третий период жизни Е. П. Блаватской, который она, начиная с 1873 г., провела последовательно в Америке (1873–1878), в Индии (1878–1884) и в Европе (1884–1891), был настолько известен, имел такое множество свидетелей, постоянно окружавших её, что его можно проследить день за днём во всех подробностях. Как на более ценные материалы для её биографии можно указать на записки полковника Олькотта «Old Diary Leaves»(15) в трёх томах, на книгу граф. Вахтмейстер «Reminiscences of H.P.B. and “The Secret Doctrine”»(16), на книгу Синнетта «Incindents in the Life of madame Blavatsky» и на изданное в 1907 г. президентом Теософического Общества, г-жой А. Безант, расследование процесса Куломб-Паттерсон под заглавием «H.P.Blavatsky and the Masters of the Wisdom».

В 1873 г., по указанию своего Учителя, Елена Петровна отправилась из Парижа в Нью-Йорк. Переезд её в Америку ознаменовался на этот раз таким характерным эпизодом, что я не могу не привести его для русских читателей как образчик её совершенно необыкновенной доброты. У неё никогда не было лишних денег, и на этот раз, по приезде в Гавр, у неё в кошельке оказался только один пароходный билет 1-го класса да несколько мелких монет. На пароходной пристани она заметила плачущую женщину с двумя детьми. На её расспросы женщина рассказала, что муж прислал ей денег на её приезд с детьми в Америку, но что купленные в городе у агента билеты оказались поддельными, её не берут на пароход, и вот она — без гроша в чужом городе. Недолго думая, Елена Петровна пригласила женщину идти за собой на пароход, и там заставила пароходного агента обменять её билет 1-го класса на палубные билеты 3-го класса для себя и для женщины с детьми. Так она и переехала через океан на палубе, в толпе переселенцев.

В начале её пребывания в Америке ей пришлось порядочно бедствовать, но она никогда не унывала и, пока не получила деньги из дома, занималась то шитьём галстуков, то изготовлением искусственных цветов. Ко времени её появления в Северной Америке, в штате Вермонт, в Читтендене происходил ряд поразительных медиумических явлений, которые привлекли к себе всеобщее внимание. Они происходили в коттедже фермеров, двух братьев Эдди, людей совершенно необразованных и тёмных, но обладавших таким сильным медиумизмом, что в их присутствии постоянно происходили сильные спиритические феномены, до материализации включительно. В их доме Елена Петровна впервые встретилась с полковником Олькоттом, который с этого времени стал её верным помощником и сотрудником. Генри Олькотт служил в североамериканском войске во время войны за освобождение негров, а по окончании войны он был адвокатом и корреспондентом одной из больших нью-йоркских газет. По поручению этой газеты он и приехал в Читтенден, чтобы расследовать наделавшие большого шума спиритические явления на ферме братьев Эдди. Познакомившись с Еленой Петровной, Г. Олькотт заинтересовался так сильно её обширными оккультными знаниями и необычайными явлениями, которые постоянно проявлялись в её присутствии, что предложил ей своё сотрудничество, сперва в её литературной деятельности (он выправлял английский текст её «Изиды»), а затем, познакомившись через неё с учениями Теософии, принял деятельное участие в её разнообразной и неутомимой борьбе с царившим в то время материализмом.

Знакомясь с тем, как Е. П. Блаватская начинала осуществлять свою миссию, и следя за дальнейшей её деятельностью, нетрудно догадаться, что теми психическими проявлениями, которыми она так поражала окружавших, она надеялась достигнуть определённой цели: расшатать неверие в невидимый мир, доказать, что рядом с физическими существуют и иные, несравненно более тонкие, но не менее реальные явления. Большинство окружавших её тогда людей были уже заинтересованы спиритизмом. В 1-м томе дневника полковника Олькотта («Old Diary Leaves», I, стр. 13) помещено её письмо, в котором она говорит, что была послана из Парижа в Америку (в то время, когда явления на ферме Эдди вызвали к себе всеобщее внимание), чтобы свидетельствовать истинность спиритических явлений и обнаружить неправду спиритической теории, по которой явления эти объясняются появлением духов усопших.

Чтобы доказать, что теория эта основана на заблуждении, она производила подобные же явления при мощном сознании силою воли — и исключительной способностью сосредоточения, прибавлю я от себя. В явлениях на ферме братьев Эдди поразительно было то, что с появлением среди зрителей Е. П. Блаватской материализованные «духи» начали принимать вид жителей Кавказа, курдов, осетин, а также русских; это служит подтверждением, что материализации, которые на спиритических сеансах принимаются за духов усопших, могут принимать ту или другую форму под влиянием силы мысли того из присутствующих, который способен думать отчётливо и с большой сосредоточенностью. А Елена Петровна, по заявлению знавших её, обладала совершенно необыкновенной способностью сосредоточиваться. Она умела собирать всё своё внимание на одной вещи с такой энергией, что всё остальное для неё уже не существовало; «нужно добиваться, — говорила она своим ученикам, — чтобы, если вы думаете о коробке спичек, для вас не было бы в мире ничего, кроме этой коробки и вашего “я”». Далее, на стр. 15-й того же дневника, есть указание, что Елена Петровна примкнула временно к спиритизму для того, чтобы показать спиритам все опасности медиумических сеансов и всю разницу, которая существует между спиритическими явлениями и истинной духовностью. Она была уверена, что спиритизм, как учение, не в состоянии повлиять на одухотворение жизни, и считала своей миссией ложный западный медиумизм заменить восточной духовностью (Brahma Vidya).

К тому же её отрицательное отношение к спиритизму основывалось не на отвлечённых теориях, а на ясновидении: в связи с отделением из тела медиума астральной субстанции она видела часто такие нежелательные явления, которые легко могут объяснить всю страстность её нападений на спиритические сеансы.

Её решением бороться с развитием медиумизма можно объяснить и то обилие феноменов, которые она производила в ту пору своей жизни. Она хотела ими доказать, что опытный оккультист может творить то же, что и «духи» спиритистов. Среди различных явлений, которые она показывала с этой целью, были мгновенные исчезновения людей или предметов, например, исчезновение человека, несущего лампу, что производило впечатление, что лампа движется одна по комнате. Западные учёные(17) отказываются объяснить подобные явления, а между тем на Востоке они известны многим. Елена Петровна объясняла это тем, что восточный оккультизм знает несравненно больше о внутреннем человеке, о том, который через физические чувства — эти «окна души» — сообщается с внешним миром, и поэтому восточный оккультист может действовать непосредственно на него; он может на время прекращать нервные токи таким образом, что передача сознания у того, на кого устремлено его воздействие, временно приостанавливается — как бы обрезаются проволоки внутреннего телеграфа, и человек перестаёт видеть то, на что направлено запрещение оккультиста.

Елена Петровна прекрасно знала, какую бурю вражды и нареканий она навлечёт на себя своим противодействием спиритизму, и всё же с обычным бесстрашием и энергией шла навстречу этой буре. Что это было так, доказывают следующие строки из её письма, помещённого в I-м томе дневника Олькотта (стр. 25): «Получила приказание сообщать публике правду о спиритических феноменах и их медиумах. И отныне начнётся моё мученичество! Все спириты восстанут на меня вдобавок к христианам и ко всем скептикам. Твоя воля, Учитель, да будет исполнена!»

Но рядом с серьёзной целью убедить людей в реальности невидимых миров производимые ею «феномены» имели и отрицательную сторону: они вызывали большой наплыв любопытных, которые разносили слухи о её «чудотворениях» и привлекали к ней не столько серьёзных людей, сколько жаждавших увидать её феномены. Сама же она относилась к ним скорей с пренебрежением, утверждая, что эти феномены лишь ничтожная и подчинённая сторона Теософии, что психологические эксперименты стоят в таком же отношении к духовной философии, в каком химические эксперименты стоят к науке химии. Но они, тем не менее, сослужили для многих важную службу, став мостом, через который люди переходили от западного спиритизма к восточному спиритуализму, и они же помогали серьёзным её последователям понимать возвышенные учения Теософии.

В 1875 году, 7 сентября, произошло открытие Теософического Общества. В скромной квартире Елены Петровны собралось 17 человек: несколько редакторов и писателей, учёный еврейский раввин, президент Нью-Йоркского Общества для расследования спиритизма, два врача и ещё несколько лиц. Один из присутствующих, г-н Фельт, прочитал доклад о «потерянном каноне пропорций у древних египтян», а затем полковник Олькотт произнёс речь, в которой очертил современное духовное состояние мира, конфликт между материализмом и духовностью, с одной стороны, и религией и наукой, с другой; их безвыходным препирательствам он противопоставил философию древних теософов, умевших слить воедино оба полюса жизни. Затем он предложил учредить Общество оккультистов и при нём библиотеку для изучения скрытых законов природы, которые были известны древним и совсем утрачены для нас. Предложение его было принято, и его выбрали президентом Теософического Общества. В тот первый вечер было выработано семь основных положений, но в них и тогда уже были ясно намечены те три главные цели, которые позднее были поставлены на знамени Теософического Общества.

Вначале развитие Общества пошло медленно, но это нисколько не ослабило энергии его русской основательницы и её американского помощника. В следующем, 1876 г., Елена Петровна начала писать «Изиду», а в 1877-м году «Изида» была уже издана в Нью-Йорке и вызвала к себе большое внимание в американской прессе. Писала Елена Петровна свою книгу всегда в присутствии Олькотта, который занимался в той же комнате и помогал ей, выправляя английский стиль каждого листа.

Он сообщает много интересного по поводу этой совместной работы, хотя наблюдения его чисто внешние и дать им какое-либо объяснение он совсем не мог. Так, в передаваемых ему для редакции листах он наблюдал четыре разных почерка, хотя общий характер письма оставался во всех четырёх один и тот же: один почерк был мельче и ровнее, другой — более размашистый, третий — средней величины и очень чёткий и, наконец, четвёртый — очень неразборчивый. И в достоинстве английского стиля замечалась большая разница, смотря по тому, которым из четырёх почерков страница была написана; некоторые страницы требовали многих поправок, а некоторые были так совершенно выражены, что не нуждались совсем в исправлении.

Каждое изменение стиля и почерка совпадало всегда или с удалением Елены Петровны из комнаты, или с определённым выражением глаз, которые поражали в такие минуты своей безжизненностью. В одном из своих писем она выражается так: «Я живу с открытыми глазами в волшебном мире видений и картин, владея при этом всеми своими чувствами… В течение нескольких лет, чтобы не забылось то, чему меня научили, передо мной постоянно возникало всё, что мне было нужно. Днём и ночью картины прошлого проносились перед моими внутренними глазами. Медленно, в скользящем движении, подобно образам в волшебной панораме, века проходят передо мной… и каждое важное, а иногда и неважное событие фотографируется в моём уме, словно отпечатанное в неизгладимых красках… Я решительно отказываюсь приписывать всё это своим собственным познаниям или памяти, потому что одна я никогда не достигла бы ничего подобного».

В 1878 г. основатели Теософического Общества решили переселиться в Индию. К этому времени у них уже завязались заочные сношения с несколькими индусскими пандитами, и они пришли к тому, что лучшей почвой для возрождения древневосточной духовности должна быть именно Индия.

Перебравшись в Индию, они поселились вначале в Бомбее, и вскоре множество посетителей из местных браманов, буддистов, парсов и др. толпились вокруг Е.П.Блаватской, слушая её эзотерические толкования древних текстов. Помощь, которую последователи различных верований находили при этом в одних и тех же теософических объяснениях, служила для всех них самым существенным доказательством, что Теософия действительно основа всех религий.

Вначале Елене Петровне приходилось терпеть от любознательности местной полиции, которой казалось очень подозрительным, что русская дама вступила в такие оживлённые сношения исключительно с туземцами-индусами. Но через некоторое время умные английские полицейские разобрались, что дело идёт о религии, и оставили её в покое.

Работа у Елены Петровны и её сотрудника с самого начала их переселения в Индию закипела такая горячая, влияние их в Индии росло так быстро, и они были так завалены письмами, что уже на другой год решено было основать свой журнал, и в октябре 1879 г. возник «Theosophist», который выходит и до сих пор в Индии, а с 1907 г., т.е. после смерти Г. Олькотта, поступил под редакцию нового Президента, А. Безант. К этому же времени относится знакомство Елены Петровны с издателем главного англо-индусского органа «Pioneer», Синнеттом, который под её влиянием из позитивиста и скептика стал теософом; сочувствие г-на Синнетта было чрезвычайно полезно для зарождающегося теософического движения, так как он занимал почётное положение среди местного общества и пользовался всеобщими доверием и уважением.

Результатом посещения Елены Петровны его летнего дома в Симле была первая книга по оккультизму, написанная Синнеттом, «The Occult World»(18), в которой он подробно описывает необыкновенные явления, происходившие в присутствии Елены Петровны в его доме. Несмотря на её резкие внешние приёмы, которые очень не нравились Синнетту, так как представляли полный контраст со сдержанным самообладанием леди его среды, он описывает свои впечатления от тогдашней Елены Петровны в таких выражениях: «она владеет великолепными психическими дарами и несокрушимым мужеством, которое выносит её из всех подавляющих испытаний, а её духовный энтузиазм так велик, что он превращает все её страдания и весь напряжённый труд в пыль и прах по сравнению с её непоколебимой верностью невидимому Учителю». Через неё Синнетт вступил и сам в сношения с «невидимыми Учителями», и плодом этих сношений была его книга «Esoteric Buddhism»(19), которая представляет первую попытку дать систематический очерк эзотерической космогонии.

Здесь будет уместно упомянуть, какие нежелательные последствия повлекло за собой неудачно выбранное название этой книги и неправильная орфография слова «Buddhism». Именно эта книга и пропущенная в её названии ошибка вызвали распространившееся повсюду мнение, которое разделял и Владимир Соловьёв, когда писал свою статью в словаре Венгерова, что принесённая Е. П. Блаватской теософия есть замаскированный буддизм. А между тем, слово «Buddhism», которое стоит в заглавии книги Синнетта, должно означать вовсе не учение Гаутамы Будды, а эзотерическую Мудрость, от Budha, Мудрость (санскритский корень budh — знать). Эта ошибка вызвала совершенно неверное представление, что те эзотерические религиозные учения, которые впервые обнародованы Е. П. Блаватской, принадлежат Буддизму, религии, исповедуемой на Востоке. В действительности, божественная Мудрость, Теософия, Brahma Vidya, доступную для современного сознания часть которой Е. П. Блаватская старалась изложить в своей «Тайной Доктрине», является общим для всех религий эзотерическим учением, той «твёрдой пищей», о которой Апостол Павел упоминает в своём Послании к Коринфянам (I посл. III, 2), одинаково присущей и Брахманизму, и Буддизму, и Зороастрианизму, и Христианству. Статья Владимира Соловьёва написана — если не ошибаюсь — 17 или 18 лет назад; с тех пор духовное движение, созданное Е. П. Блаватской, продолжало расти и развиваться, и в настоящее время, когда вся обширная теософическая литература на деле доказала, с какой серьёзной любовью теософы изучают эзотеризм всех религий, подобный упрёк в замаскированной проповеди Буддизма был бы уже невозможен.

Следующие пять лет до 1884 г. прошли в энергичной пропаганде Теософии внутри Индии. Оба основателя Теософического Общества разъезжали по всей Индии, стараясь везде возбудить интерес к высокой красоте древне-индусских верований и вызвать воспоминание о былой славе великого народа.

Такое отношение Е. П. Блаватской и Г. Олькотта, полное любви и энтузиазма к религии угнетённого народа, произвело огромное впечатление среди населения Индии. Когда основатели Теософического Общества явились на Цейлон, им была устроена такая восторженная встреча, словно их приезд был народным событием, и всё духовенство острова с Первосвященником во главе приветствовало и благословляло их.

В конце 1882 г., благодаря сырому климату Бомбея, оказавшемуся очень вредным для здоровья Елены Петровны, она тяжко заболела. Это была первая из её смертельных болезней, когда доктора давали ей жить лишь несколько часов и затем признавались, что её быстрое выздоровление, при таком состоянии организма, было для них совершенно непостижимо. И этот раз доктора объявили её безнадёжной; но в самый разгар болезни она исчезла из своей комнаты, где лежала в бессознательном состоянии, а затем, дня через три или четыре — вернулась домой совершенно здоровая. Исчезновение её объясняют тем, что она без ведома своих домашних была увезена на север от Дарджилинга в место, никому из них не известное, и там была вылечена своим Учителем. Её сестра, Вера Петровна Желиховская, получила от неё как раз около этого времени письмо из Дарджилинга (на границе Тибета), в котором подтверждается это предположение близких ей людей.

В одном из многочисленных передвижений по Индии, ещё до болезни Елены Петровны, ей и Олькотту очень приглянулось небольшое поместье, по нашему вернее — усадьба, в окрестностях Мадраса, расположенная на морском берегу; с помощью местных индусских членов Теософического Общества место это было куплено для Общества и в нём был устроен постоянный приют для его представителей. Это и был Адъяр, хорошо известная «главная квартира» (Headquarters) Общества, в которой до самой смерти прожил первый президент, а в настоящее время живёт его преемница, А. Безант, в промежутках между своими путешествиями в Европу и Америку(20); как раз в начале текущего года владения Адъяра расширились: благодаря стараниям нового президента приобретены два участка, примыкающие к прежнему владению Адъяра, которые в честь основателей Теософического Общества названы «садами Блаватской» и «садами Олькотта». На этих участках, по инициативе госпожи А. Безант, построено в тени деревьев несколько домов для приезжих теософов, чтобы дать возможность серьёзным работникам воспользоваться всеми преимуществами Адъяра, между прочим — прекрасной адъярской библиотекой, наполненной редкими книгами всех веков по вопросам восточных религий, философий и по оккультизму.

После переселения в Адъяр, 19 декабря 1882 г., здоровье Елены Петровны оставалось настолько неудовлетворительным, что потребовалась перемена климата, и она переселилась «на время» — как тогда все думали — в Европу. 7 февраля 1884 г. покинула она Адъяр, провела лето того же года в Лондоне, осень в Эльберфельде у своих друзей Гебхардов, и только и думала о том, чтобы скорей приняться за свою «Тайную Доктрину», когда из Адъяра получилось известие о состоявшемся против неё заговоре, к изложению которого мы сейчас и перейдём. Получив это известие, Елена Петровна отправилась в Индию, чтобы защитить своё доброе имя от возведённой на неё клеветы. Но новая болезнь вынудила её снова покинуть Индию и, по настоянию доктора, вернуться в Европу. Здесь, едва оправившись от перенесённых волнений и болезни, она с жаром принялась за свою «Тайную Доктрину». Чтобы работать над ней без помехи, она выбрала уединённый Вюрцбург. На эту работу она смотрела как на главное дело своей жизни. Она была уверена, что человечество подошло к нравственному кризису, что всё усиливавшийся материализм мог закристаллизовать сознание в такой степени, что возврат к духовности становился бы всё труднее и труднее. Нужно было помочь ему пробить окно в духовный мир, раскрыть перед людьми невидимые для них дали. Так понимала Елена Петровна порученную ей задачу и со свойственными ей энергией и энтузиазмом принялась за дело. Зиму 1885 г. она провела в Вюрцбурге сперва одна, а потом вдвоём с графиней Вахтмейстер, которая взяла на себя заботу о её материальных нуждах. Совсем больная, страдающая от острого ревматизма, который грыз все её измученное тело, она с неослабевающим самоотвержением сидела за своим письменным столом с раннего утра и до вечера, не давая себе никакого отдыха среди дня. В разгаре этого труда, поглощавшего её всю без остатка, на неё неожиданно обрушился второй страшный удар, который наверно раздавил бы каждую менее сильную душу.

Вот как граф. Вахтмейстер описывает это страшное для Елены Петровны утро в декабре 1885 г.: «Никогда не забуду я словно застывшего на лице её выражения неописуемого страдания, с которым она взглянула на меня, когда я вошла к ней утром и застала её с только что полученным отчётом г-на Ходжсона в руках.

“Вот, — воскликнула она, — какова карма Теософического Общества! Она обрушивается на меня, и я — козёл отпущения! Я должна нести на себе грехи Общества, и теперь, когда меня заклеймили величайшей обманщицей, да ещё русской шпионкой вдобавок, кто будет слушать меня, кто будет читать “Тайную Доктрину”? Как буду я продолжать дело Учителя? О, проклятые феномены, которые я делала, чтобы удовлетворить друзей и поучать окружающих! Как я вынесу такую страшную карму? Как переживу всё это? Если я умру, пострадает дело Учителя и Общество погибнет!”»(21)

Отчёт, который потряс её таким образом, принадлежал следователю Ходжсону, посланному Лондонским Обществом для Психических Исследований в Индию с целью проверить на месте обвинения Куломбов в поддельности всех необычайных явлений, которые происходили в Адъяре. Отчёт признавал все эти явления результатом мошеннических подлогов, совершённых Еленой Петровной с помощью помощников и при посредстве проделанных отверстий и задвижных дверей. В таком виде результат следствия был представлен Совету Общества Психических Исследований и, санкционированный этим Обществом, был напечатан в его протоколах. Теперь, когда прошло столько времени и когда выяснились все подробности этого процесса, в котором на одной стороне были: ясно обнаруженный подкуп (миссионер Паттерсон не скрывал, что платил Куломбам за доставленные ими письма, приписанные Е. П. Блаватской), подложные письма и, в качестве единственных обвинителей, двое рассчитанных за дурное поведение слуг, а с другой стороны свидетельства всех ближайших сотрудников Е. П. Блаватской и Г. Олькотта, д-ра Ф. Гартманна, Джеджа, Ледбитера, Броуна, Домадара, Субба-Рао и др., большинство которых жило в адъярском доме, затем — всеми уважаемых г-на Синнетта и генерал-майора Моргана, бывшего секретаря министерства по делам Индии господина Лэн-Фокса(22), инженера Четти и др. вплоть до инспектора полиции и множества известных и уважаемых индусов, которые все единодушно утверждали, что обвинения мужа и жены Куломб — ложь и вздорная клевета; когда всё это знаешь, является потребность узнать, как мог целый синклит учёных с известным Майерсом во главе не усмотреть всей несостоятельности следствия, произведённого Ходжсоном; как могли они не заметить, что всё его обвинение, налагавшее на доброе имя обвиняемой позорное клеймо мошенничества, было основано исключительно на показаниях двух лиц, которые сами признавали себя за её сообщников… Это осталось бы неразгаданной тайной, если бы всё дело не происходило в первой половине 80-х годов истекшего столетия, когда материалистический гипноз в науке был настолько силён, что всё, недоступное проверке физических чувств, отвергалось как «не выдерживающее научной критики».

Суть дела состояла в том, что после отъезда Е.П.Б. и Г. Олькотта из Адъяра в Европу, который состоялся 7 февраля 1884 г., оставшиеся в Адъяре ближайшие сотрудники их в середине мая того же года порешили удалить из дома экономку Куломб и её мужа, которые надоели им своими интригами, дурным характером и нечестностью. Взяты они были Еленой Петровной из сострадания к их бедственному положению, а когда Е. П. Блаватская уехала из Адъяра, они, под предлогом ремонта, завладели её комнатами, и зная, что их положение в доме становится всё более шатким, решились отомстить, судя же по дальнейшему их поведению, надеялись, вероятно, извлечь и материальную пользу из этой мести. С этой целью столяр Куломб принялся ломать стену в спальне Елены Петровны и делать разные приспособления, которые должны были доказать, что она производила свои феномены с помощью потайных дверей и других мошеннических приёмов. К счастью, им не удалось докончить начатого, и когда от них потребовали ключи от комнат Елены Петровны, и несколько теософов, в числе которых были д-р Гартманн, Субба-Рао, судья Сринаваза-Рао, г-н Броун, Домадар и другие, вошли в её спальню, они увидели следующее: в стене, заставленной шкафом, было пробито отверстие, которое было недоделано и должно было, по всей вероятности, пройти насквозь в соседнюю, так называемую «оккультную комнату», в которой — как раз против сделанного отверстия — висел на противоположной стороне стены небольшой шкаф, где чаще всего происходили различные феномены. Цель Куломбов была ясна: в шкафу, стоявшем в спальне, они уже устроили подвижную стенку, которая, впрочем, скрипела и плохо двигалась; вероятно, такую же стенку они предполагали сделать и в шкафу, висевшем в оккультной комнате, а стену, отделявшую оба шкафа, они уже начали ломать с целью сделать отверстие, через которое можно бы сообщаться из спальни с «оккультной комнатой» через висевший там шкаф. Но это им не удалось, и в течение всего лета 1884 г. многочисленные посетители Адъяра рассматривали и начатую дыру в стене, которая была такого размера, что 10-летний мальчик мог с трудом в неё влезть, и подвижную спинку шкафа, которая скрипела и не хотела скользить. Осенью 1884 г., следовательно до возвращения Елены Петровны и до появления в Индии следователя Ходжсона, В. Джедж, заменявший президента на время его отсутствия, решил уничтожить следы деятельности Куломбов; с этой целью он пригласил тридцать свидетелей, которые все подписались под протоколом, свидетельствовавшим о проделанном в стене отверстии, после чего приглашенный им каменщик заделал пробитую стену и комнату оклеили новыми обоями. Но всё это не помешало командированному Обществом Психических Исследований Ходжсону, который приехал в Адъяр весной 1885 г. и не мог видеть ничего, кроме гладкой стены, так как отверстие было сделано осенью 1884 г., приложить к своему отчёту план комнаты (стр. 220) с пробитой стеной, вводя читателей отчёта в заблуждение, будто он сам видел отверстие и сам набросал план, тогда как план этот был составлен Джеджем до заделки отверстия. Между тем, Куломбы, потерпев неудачу в своём первом предприятии, придумали новое: они подделали целый ряд писем(23), будто бы написанных Еленой Петровной к своей сообщнице г-же Куломб, в которых делаются признания в различных мошенничествах. Это предприятие удалось: письма были куплены иезуитом миссионером Паттерсоном и напечатаны в «Christian College Magazine». Но самое непонятное из этой вторичной попытки предать и продать Елену Петровну выпадает на долю самого следователя Ходжсона: несмотря на то, что Е. П. Блаватская клятвенно отрицала подлинность этих писем, несмотря на все признаки подделки (орфографические ошибки во французских словах, перепутанные имена и т. д.), несмотря на взрыв негодования всех знавших Елену Петровну порядочных людей, г-н Ходжсон не согласился показать эти письма ни ей, ни её близким, и в то же время все свои обвинения строил на них. Другое обвинение Ходжсона состояло в том, что письма Учителей писались самой Еленой Петровной, и это обвинение поддерживалось им несмотря на то, что берлинский эксперт Шютце утверждал, что «нет ни малейшего сходства между почерком этих писем и почерком Е. П. Блаватской». Но самым интересным является конечный вывод Ходжсона: отвергнув целый ряд психологических мотивов, которые могли бы заставить Е. П. Блаватскую пуститься в такие проделки, он решает, что она была агентом русского правительства и действовала в пользу русских интересов, в доказательство чего и представляет «документ» (опять-таки выкраденный г-жой Куломб из бумаг Елены Петровны). К несчастью для г-на Ходжсона редактор газеты «Pioneer» узнал в этом документе отрывок из перевода Елены Петровны «Путешествие в центральную Азию» полковника Гродекова, который она делала для его газеты. Вероятно, вышла неудачная страница и она выбросила её в корзину для бумаг, откуда «документ» и попал в руки проницательного следователя.

Я не могу останавливаться долее на подробностях этого процесса; прибавлю только, что он вызвал в своё время со стороны заинтересованных лиц новые расследования на месте, которые опровергли все выводы следователя Ходжсона. Протоколы этих расследований и многочисленные протесты, появившиеся в то время в газетах Индии и Америки, составили целую литературу. Наиболее ценные данные из всех тогдашних расследований были, после тщательной проверки, собраны новым президентом Теософического Общества А. Безант и изданы в 1907 г. под заглавием «H. P. Blavatsky and the Masters of the Wisdom». В этой книге интересующиеся могут узнать правду относительно процесса Куломбов-Ходжсона.

Как бы то ни было, а дело было сделано: клевета была пущена гулять по свету, и люди, стоявшие далеко от истинного положения вещей, долго ещё продолжали повторять невежественные обвинения Ходжсона, ровно ничего не понимавшего в восточном оккультизме. Тех же, которые старались вникнуть в дело, чрезвычайно смущал вопрос: отчего ясновидящая Елена Петровна не знала, что готовится против неё заговор? И отчего не спасли её Учителя, к которым она относилась с такой глубокой преданностью? В ответ на первый вопрос можно указать на тот случай ясновидения, который сестра Елены Петровны приводит в биографии Е.П.Б.(24) Она сильно беспокоилась за своего сына. Заметив это, Елена Петровна попросила её помолчать, закрыла глаза, и, после нескольких мгновений сосредоточенного внимания, сказала сестре, чтобы она не тревожилась, что сын её жив. Для ясновидения нужна такая же фиксация внимания, как и для физического зрения. Каждый испытал на себе, как ускользают от человека окружающие объекты, когда внимание его занято одним определённым предметом, а мы знаем, что Елену Петровну в то время занимали чрезвычайно серьёзные задачи. И она, конечно, не думала о проделках оставшихся в Адъяре Куломбов. Великодушные люди всегда доверчивы; а когда узнаёшь, каких больших размеров была душа у Елены Петровны, становится вполне понятно, что ей не хотелось устремлять своё внимание на мелкие предательства, о которых её не раз предупреждали. Она просто не останавливалась на них и пользовалась своим ясновидением для более достойных и интересных целей.

Гораздо труднее ответить на второй вопрос, так как он относится к психическим законам высшей ступени сознания, на которой многое проявляется совершенно иначе, чем на нашей низшей ступени, хотя для понимающего закон кармы нетрудно догадаться, почему Учитель никогда не пользуется своими высшими силами для изменения человеческой судьбы. Закон кармы учит, что всё, происходящее с человеком во время его земной жизни, есть результат им же совершённого в прежних существованиях, есть восстановление им же нарушенного равновесия или справедливости, что одно и то же. Поэтому Адепты Мудрости не считают себя вправе влиять на совершающуюся карму кого бы то ни было своими оккультными силами. В пределах всем доступного человеческого участия и сострадания они могут действовать, и в этих пределах они сделали всё, что можно было сделать, предупреждая неоднократно и остававшихся в Адъяре, и уехавшего в Европу Олькотта(25). Иное вмешательство было бы нарушением духовного Закона, который в «Голосе Безмолвия» выражается так: «Она (стезя отречения) приводит Архата к неизречённой душевной печали; печали за “живого мертвеца”(26) и бессильной жалости к страдающему человечеству, подлежащему всем бедствиям кармы; ибо мудрые знают, что плоды кармы не могут быть устранимы». И дальше: «Научай не создавать новых причин; но волне последствий, подобно великой волне прилива, ты не должен ставить преград, дабы завершился её естественный бег».(27) Прибавлю к этому и ещё одно указание: на тех высших ступенях человеческого духа, о которых идёт речь, мера, которой мы меряем события, не имеет значения, и то, что для нас кажется чрезвычайно важным, является совсем неважным там.

Чтобы покончить совсем с этим тяжёлым эпизодом из жизни Е. П. Блаватской, нужно сказать несколько слов о её поездке осенью 1884 г. в Индию, о которой было упомянуто лишь вскользь. Узнав о проделках Куломб и о поддельных письмах, напечатанных Паттерсоном в «Christian College Magazine», она поехала туда с надеждой привлечь Куломбов и Паттерсона к судебной ответственности, выяснить на суде всю правду и восстановить своё доброе имя. Но ей пришлось ещё раз пожертвовать собой. Комитет, состоявший из 24 наиболее уважаемых членов Теософического Общества, европейцев и индусов, решил, что иск с её стороны выдвинет на сцену вопрос о Махатмах, и они сами, а также их отношения к ученикам, станут темой для пересудов и насмешек совершенно невежественных в вопросах восточного оккультизма английских судей, а это обстоятельство может оскорбить чувства индусов. Этот мотив был для неё важнее её личной судьбы и — она покорилась. Необходимо к этому прибавить, что она обрадовалась, когда узнала, что Общество Психических Исследований посылает в Индию своего поверенного для расследования всего дела на месте, что и выражала в своих письмах. Из этого читатель поймёт, до чего неожидан был удар, который ей нанёс отчёт Ходжсона.

Чрезвычайно важным доказательством вздорности всех обвинений следователя Ходжсона и правоты Елены Петровны служат те овации и знаки уважения и сочувствия, с которыми индусы встретили Елену Петровну, когда она приехала в Мадрас уже после клевет, возведённых на нее Куломбами и Паттерсоном. Если бы в обвинениях следователя была хотя искра правды, индусы должны бы забросать не цветами, как это было в действительности, а камнями ту женщину, которая из личных тёмных целей надругалась над их священными заветами. Сама идея Махатм и сношения с ними имеют для индусов такое высокое значение, что они никогда не простили бы тому, кто сделал из этих сношений повод для подлога и шутовского маскарада, в чём обвиняли Елену Петровну Куломбы и чему поверил Ходжсон.

А между тем, индусы встретили её со всеми признаками глубокого уважения и в обращённых к ней приветственных речах определяли её деятельность совершенно иначе, чем лондонский ареопаг учёных; они благодарили её за «возрождение санскритской литературы, за старания примирить религию с наукой, за пролитие света на потустороннюю судьбу человека, за соединение различных индусских каст в одно братское чувство взаимной симпатии, за верную передачу арийской Мудрости, которая подвергалась таким искажениям со стороны европейцев».

Нужно думать, что это благодарное отношение индусов принесло некоторое утешение Елене Петровне; но нравственное потрясение было настолько сильно, что она тяжко заболела. Лечивший её доктор настоял на её немедленном возвращении в Европу, и друзья перенесли её в носилках на пароход, который и увез её навсегда из привлекавшей её с юных лет «страны чудес». В Европе она, как уже было сказано, избрала тихий Вюрцбург, чтобы без помехи писать «Тайную Доктрину», и прожила сперва в этом немецком городке, а потом в Остенде, вдвоём с граф. Вахтмейстер до своего переселения в 1887 г. в Лондон. В Остенде на глазах граф. Вахтмейстер произошло её третье чудесное выздоровление. Два доктора нашли её положение безнадёжным и только удивлялись, как она могла жить с такими сложными недугами. Ночью с ней началась агония; долго сидела около неё гр. Вахтмейстер, пока не забылась. «Когда я открыла глаза, первые утренние лучи прокрались в комнату и на меня напал страх, что я спала, а в это время Е. П. Б. могла умереть… Я с ужасом повернулась к её кровати, но вместо трупа увидела Е. П. Блаватскую, смотрящую на меня спокойно своими ясными серыми глазами. “Графиня, идите сюда“, — сказала она. Я бросилась к ней: “Что случилось? Вы совсем не та, что были ночью!” — Она ответила: “Да, Учитель был здесь; Он предложил мне на выбор: или умереть и освободиться, если я того хочу, или жить ещё и кончить “Тайную Доктрину”. Он сказал мне, как тяжелы будут мои страдания и какое трудное время предстоит мне в Англии — я ведь должна буду туда поехать. Но когда я подумала о тех людях, которым мне разрешено передать мои знания, и о Теософическом Обществе, которому я уже отдала кровь своего сердца, я решилась пожертвовать собой”… Окончила она свою речь весёлой шуткой, а когда пришли доктор и ещё несколько лиц и она встретила их на ногах и завела с ними шутливый разговор, удивление их не знало границ».(28)

И она «промучилась» ещё пять лет, потому что с земной точки зрения тот напряжённый труд, который она несла до последнего часа, несмотря на жестокие физические страдания, нельзя назвать иначе, как мученичеством. За эти пять лет многое было сделано: написаны три тома «Тайной Доктрины», из которых два были напечатаны при ней, а третий после её смерти; написаны: «Ключ к Теософии» и «Голос Безмолвия» и множество статей в журнале «Lucifer», который она начала издавать немедленно после водворения в Лондоне. Кроме этого литературного труда, который брал у неё, по показаниям многочисленных свидетелей последних лет её жизни, по 12 часов в день, она по вечерам была окружена посетителями, в числе которых было много литераторов и учёных. В это время английский отдел Теософического Общества был уже вполне сформирован, и по четвергам собиралась первая Теософическая Ложа, которая и до сих пор носит название «Blavatsky Lodge»; на этих вечерних собраниях всегда присутствовала Елена Петровна, давая ответы на многочисленные вопросы, с которыми члены ложи обращались к ней. К этому же времени относится появление среди теософов, окружавших Елену Петровну, г-жи А. Безант, ставшей после её смерти главой и сердцем теософического движения.

В мае 1891 г., почти без всякой предупреждающей болезни, Елена Петровна скончалась в своём рабочем кресле, как истинный воин Духа, каким она была всю жизнь. Её тело было предано сожжению и пепел был разделён на 3 части: одна часть сохраняется в Адъяре, другая в Нью-Йорке, третья оставлена в Лондоне. День её успокоения чествуется в трёх частях света под названием «Дня Белого Лотоса». Теософы всего мира стараются ознаменовать этот день добрыми делами. В Бомбее, Адъяре и Калькутте в этот день дают обеды тысячам бедняков и раздают им Бхагават-Гиту; в Нью-Йорке, Филадельфии и ещё в нескольких городах Соединённых Штатов происходит то же самое, но особенно горячо чествуют её память на Цейлоне, где всё население чтит её имя.

Глава IV

Мировое значение Е. П. Блаватской

Чтобы верно оценить мировое значение принесённых Е. П. Блаватской откровений, необходимо знать, насколько они были нужны и своевременны именно для нашей эпохи, а для этого следует охватить общий смысл всего переживаемого человечеством на наших глазах. Но несчастье современного европейского сознания в том, что оно раскололось на такое множество точек зрения, ничем не связанных между собой, с которых рассматривается и оценивается вся текущая действительность, что прийти к чему-либо общему и согласованному для него чрезвычайно трудно. Необходимость объединения на чём-либо общем — едва ли не важнейшая духовная потребность нашего времени, и хотя две главные системы мысли, одна — приводящая все явления к материальным процессам, а другая — к духовным, и служат к известному обобщению, покрывая своим знаменем множество противоречивых теорий и воззрений, но, развиваясь в противоположных направлениях, они раскалывают сознание и неизбежно будут все более удаляться от полноты истины, если не найдётся нечто связывающее, какая-либо общая основа, которая примирила бы их и соединила в одну цельную согласованную систему. А между тем, это связывающее нечто существует, и сама европейская наука подошла уже совсем вплотную к тому объединяющему началу, которое проникает одинаково и материальную жизнь, и жизнь духовную. Это объединяющее начало, эта скрытая пружина всякой жизни есть эволюция, развитие из простого в сложное, из несовершенного в совершенное, как в мире форм, так и в мире духа, ведущее нас к разумной и благой цели. Приняв одновременную эволюцию формы и жизни за мерило человеческого прогресса, мы сразу поднимемся над всем противоречием современной мысли и станем на такой наблюдательный пост, откуда возможно окинуть весь процесс жизни в его целом.

Если мы захотим отыскать корни всего, что совершается на наших глазах, мы должны искать их очень глубоко, в той древности, которая служила колыбелью нашей расы. В те незапамятные времена, когда арийская раса была ещё в своём младенческом возрасте, цивилизация её достигала чрезвычайной высоты и блеска; об этом всё яснее говорят раскопки последних десятилетий. Судя по сохранившимся образцам, не было той отрасли человеческого творчества, в которой древние народы не достигли бы высокого совершенства. Стоит лишь вспомнить их не поддающиеся времени колоссальные постройки, которые требовали не только знания высшей механики и математики, но ещё каких-то знаний, которыми не владеют современные инженеры; или их удивительные водопроводы, превращавшие раскалённую почву юга в цветущие сады. А по научным расследованиям последних лет не только все наши религиозные идеи и символы, но и все мелочи домашнего обихода, до игр и развлечений включительно, всё это было уже известно, всё это так или иначе проникло к нам с древнего Востока.(29)

Как же объяснить это явление? Ведь несомненно, что те древние народы были родоначальниками нашей расы, несомненно, что в них выразилась её юность. Как же могли они достигнуть такого совершенства культуры и знать уже в детстве то, что знаем через многие тысячелетия мы, их взрослые потомки? Логика вещей и наблюдения над процессами природы, у которой ничего не пропадает даром и ничто не повторяется на одной и той же ступени, заставляет думать, что те древние цивилизации имели совершенно иные задачи, чем наша современная цивилизация. Учения Теософии подтверждают эту догадку; они учат, что земная жизнь всего человечества представляет из себя нечто целое, имеющее одну общую цель: развитие всех сторон сложного человеческого сознания. Для этого даётся поле действия — земля, и на этом поле все отдельные народы, в различные эпохи, путём разнообразных культур, работают — каждый над своей особой задачей, содействуя осуществлению единого, общего для всего человечества разумного плана.

В той древности, где нужно искать корни всего, что мы переживаем в настоящее время, масса человечества была ещё в состоянии детства, индивидуальное начало было ещё в зачатке, сознание работало смутно и мечтательно, создавая неопределённые мысли, лишённые отчётливых граней, какие бывают у маленьких детей, но зато человечество пользовалось огромным преимуществом: оно действовало под непосредственным наблюдением высоких Руководителей, сверхчеловеческою мудростью и великими знаниями которых и объясняется поражающая нас высокая ступень древних культур. Руководителей этих называют общим именем «Посвящённые»; имя это происходит от того, что старший «посвящал» младшего, т. е. передавал ему свои знания, если последний по своим нравственным качествам был достоин вступить в число руководителей юного человечества. В эзотерических преданиях всех древних народов есть множество указаний на то, что во главе всех отделов общественной жизни стояли именно такие «Посвящённые», поднявшиеся над эгоизмом и над личными интересами.

В сущности, мы не имеем никакого представления о тех временах, и лишь смутное воспоминание о них сохранилось в легендах о «золотом веке» человечества. Мы узнаём древние цивилизации, когда они уже заканчивали свою внутреннюю задачу — воспитать юное человечество, когда сохранились лишь внешние формы, которые всегда переживают одушевлявшую их когда-то жизнь. Оттого эти цивилизации производят на нас впечатление дряхлости. Самая раса может быть в общем очень молода, а формы её жизни будут отжившими, дряхлыми, если они уже сыграли свою роль и их поддерживают искусственно, когда растущая жизнь требует уже новых форм; по той же причине и отдельные народности, которые не ищут новых путей и слишком долго задерживаются на старых, приходят в упадок.

Когда детство арийской расы приблизилось к концу и на очередь стало развитие личного начала и самостоятельной инициативы, тогда Руководители человечества стали отступать от него всё далее, и для него настало время самому создавать свои задачи и осуществлять их по-своему.

В эзотеризме есть выражение: человечество осиротело. Это и означает упомянутый переход к самостоятельному творчеству.

Чтобы могла осуществиться главная цель земного творчества — развитие всех сторон человеческого сознания, потребовалась вся та неоглядная вереница исторического опыта, который выразился в смене господствующих народностей, в насаждении разнообразных культур, в создании различных типов общественного строя. С этим ключом вся человеческая история читается по-новому, и можно догадаться, какую задачу пришлось осуществлять и нашей западноевропейской культуре. Она развивала ту сторону сознания, которую вернее всего назвать земной разум, низший manas, она доводила его до полной отчётливости, до совершенства, и напряжённостью своих эгоистических задач, и высокими формами своих научных дисциплин отточила аналитическое мышление до полного совершенства.

На заре своей юности наша арийская раса пользовалась непосредственным руководством; мы им не пользуемся, но от времени до времени, когда сознание людей проходит через острые кризисы, когда новые начала жизни вступают в борьбу с отживающим, людям даётся высшая помощь в форме разнообразных духовных воздействий, иногда посылаются в мир ученики с совершенно определённой миссией. Такая миссия была возложена на Елену Петровну Блаватскую в конце истёкшего столетия. Если мы оглянемся на ту эпоху, когда Елена Петровна основала Теософическое Общество, мы увидим все особенности западноевропейской культуры доведёнными до своего полного расцвета: благодаря эгоистическому царству капитала и материалистическому строю мышления, внешняя жизнь приняла уродливые формы ожесточённой борьбы за существование, беспощадной конкуренции, взаимной вражды и озлобленности, а в области духа шло постепенное угасание идеала и беспощадное вытравление всякого религиозного начала…

Плоды этого расцвета созрели на наших глазах, мы присутствуем при небывалой ещё картине всемирной революции, и на наших же глазах, в бездонных глубинах мысли и сердца всего культурного человечества начинается поворот и поднятие на новую ступень сознания. Если представить себе картину европейского будущего в случае, если бы дальнейшее развитие продолжалось по тем же линиям безудержного эгоизма и угашения всех духовных запросов, станет понятным, что никогда не было такой острой нужды в высшем воздействии. В ответ на эту нужду и явилось раскрытие древних тайных учений и основание Теософического Общества. Незадолго до этого времени в разных местностях Америки и Европы начали обращать на себя внимание спиритические явления. Спиритизм появился в те годы со своими потрясающими медиумическими феноменами не случайно; он представлял собою тот таран, который пробивал первую брешь в сознании, он должен был расшатать заполонивший умы материализм и заставить людей задуматься. И мы видим, какой общий переполох в общественном мнении и какую тревогу среди учёных вызвали в то время явления спиритизма. Вера в существование одного лишь физического мира была расшатана. Но этого было мало. Вся жизнь требовала перестройки, а внешнему строительству должно предшествовать внутреннее преображение. Последнее же требует веры, энтузиазма, высокого идеала. Религиозные идеи, выросшие на европейской почве, оторванные от жизни и науки, были бессильны повлиять на сознание. Необходим был приток новой духовной энергии. Такой энергией проникнуты эзотерические учения древних посвящённых, которые вдохновляли творчество всех античных арийских народов. Раскрыть впервые их тайный смысл выпало на долю русской женщине. И, как и следовало ожидать, её миссия вызвала к себе внимание во всём мире, вплоть до американского Трансвааля, прежде, чем её признали на родине. А между тем, нигде жажда духовного обновления не чувствуется с такой глубокой искренностью, как у нас, и, может быть, ни у кого нет такой органической духовной связи с древней Индией, как у русских. Лучшие русские люди были всегда идеалисты, а древняя Индия вся проникнута высоким идеализмом своей чистой, пламенной, безбрежной религиозной философии.

Если вдуматься в те три главные цели, которые основательница Теософического Общества поставила на его знамени, мы найдём в них поразительное соответствие главным духовным нуждам нашего времени. Мы исстрадались от вражды партий, классов и народов; Теософия ставит на своём знамени всеобщее братство без различия национальности, религии и касты. Мы жаждем примирения между мыслью и сердцем, слияния идеала с действительностью. Теософия приносит нам научно-религиозный синтез древнего Востока, в котором все стороны человеческой жизни, и материальной, и духовной, представляют нечто цельное, неразрывно связанное единством религиозного сознания. Мы переросли наши психологические понятия, усложнившаяся душевная жизнь современного человека требует новых приёмов воспитания, новых методов внутренней культуры. Теософия даёт нам совершенно новую для европейского сознания психологию, опытно проверенную и научно обоснованную на законе духовной эволюции.

В состоянии ли Теософия выполнить свои обещания? Ответом на это служит более чем 30-летнее существование Теософического Общества. Такая проверка уже давно обнаружила бы её несостоятельность; но союз теософов продолжает крепнуть и расти, несмотря на то, что он не имеет никаких внешних форм, никаких догматов, ничего — с обыденной точки зрения — завлекательного, даже не требует никаких обетов; невидимая духовная связь, соединяющая её членов, оказывается настолько крепкой, что в состоянии связать в одну семью людей различных национальностей, говорящих на разных языках, принадлежащих к различным религиям и культурам. Другим ответом на тот же вопрос служит большая, блестящая теософическая литература, имеющая своих талантливых представителей во всех странах мира, хотя прошло ещё так немного времени с тех пор, как Е. П. Блаватская заложила фундамент этой литературы двумя своими трудами, написанными на английском языке: «Isis Unveiled» (изд. в 1877 г.) и «Secret Doctrine» (в 1888 г.).

В чём же сила Теософии? Приносит она новую религию или, как некоторые думали, вводит к нам в замаскированной форме буддизм?

Сила теософии в том, что она даёт сокровенные учения древних Мудрецов, знания которых обнимают весь цикл эволюции нашей расы до конца. Вот почему она в состоянии дать ответы на все запросы нашего современного сознания, вплоть до мучительных загадок жизни и смерти, которые стояли до сих пор неразрешёнными перед человеческим сознанием. Я не могу вдаваться в изложение самих учений, но могу указать интересующимся на обширную теософскую литературу, которая разрабатывает со всех сторон отдельные положения древней Мудрости: дав себе труд и время, читатель имеет полную возможность проверить мои слова. Прибавлю лишь несколько слов для тех, которые — по недоразумению — могут подумать, что Теософия зовёт человечество назад, в его младенческое состояние.

Да, она зовёт его назад, но только в том смысле, в каком каждый человек возвращается к тем высоким истинам, которые он в детстве воспринимал бессознательно, от которых в молодости отступал потому, что они были слишком глубоки для него, которые позднее пропускал через критическую оценку, а в зрелом возрасте принимал уже сознательно и добровольно. Каждый законченный эволюционный цикл обегает такой полный круг, и наше сознание близится к тому, чтобы обойти свой полный круг и, после огромного опыта, растянувшегося на многие тысячелетия, прошедшего через многие цивилизации, через восхождения и падения, расцвет и утомление, — повернуть назад к исходной точке своего отправления и слиться с ней, но уже сознательно и добровольно.

В заключение мне хотелось указать на те результаты миссии Е. П. Блаватской, которые успели уже обнаружиться. За последние два десятилетия все интересующиеся Индией наблюдают различные признаки пробуждения среди коренного населения Индии и небывалое прежде стремление к объединению. Совершенно не причастные к Теософии наблюдатели, стоящие на противоположном полюсе мысли, и те соглашаются, что в основе современного движения в Индии лежит недавно возникшая тенденция к религиозному объединению. В жизни Индии религия играла всегда первенствующую роль; множество сект и подразделений, на которые разбились шесть основных религиозных систем браманизма, и распадение буддизма на северный и южный отделы поддерживали дух разъединения и в среде индусов. Поворот к единству и толчок к внутреннему возрождению, о котором сейчас упомянуто, был дан впервые Е. П. Блаватской, её обнародованием общего всем расколовшимся религиозным верованиям единого эзотерического начала и её энергичной пропагандой — совместно с Генри Олькоттом — религиозного объединения Индии. Покойный президент Теософического Общества был выдающийся организатор; он чрезвычайно удачно работал среди индусов в пользу названного единства, создал много школ, где обучение велось в том же духе, собрал множество драгоценных манускриптов, которые благодарные индусы не переставали приносить в дар теософической библиотеке, и неутомимо популяризировал красоту и высокий идеализм древних религиозных учений Индии.

Подъём религиозного сознания, который был вызван этим непривычным для индусов любовным вниманием к их духовным сокровищам, продолжается и до сих пор, а за последние годы возрождение древне-индусской самобытности приняло очень широкие размеры благодаря неутомимой деятельности настоящего президента Теософического Общества г-жи Безант; её стремления направлены к тому, чтобы положить в основу воспитания индусского юношества лучшие заветы древней Индии, и с этой целью она создала несколько колледжей, в которых индусские юноши знакомятся с неисчерпаемыми богатствами древнеарийской религиозной мысли.

Возрождение древнего Востока и пробудившийся на Западе интерес к его духовным сокровищам сыграет великую роль в ближайшем будущем и поможет человеческому сознанию подняться на высшую ступень.

Трудно даже представить себе все последствия, которые могут произойти от слияния широких объединяющих идей древнего Востока с точным анализом европейского Запада, его высокого научного развития с глубиной религиозного сознания древности.

Начало этого слияния совершается на наших глазах благодаря эзотерическим учениям, которые Е. П. Блаватская принесла западному миру как дар от древнего Востока.

Учения эти, которые на современном языке вернее всего назвать религиозно-научным синтезом, приводят в гармонию все стороны человеческой жизни, согласуя материальные задачи человека с его духовными запросами.

А кто станет отрицать, что самая повелительная задача нашего времени, от верного решения которой зависит всё будущее человечества, есть приведение в гармонию этических проблем с проблемами социальными, нравственного идеала человека с его жизненной практикой?

Вся сила Теософии и состоит в том, что её учения в состоянии разрешить эту задачу, не убивая земных интересов. Теософия должна стать впереди человеческий мысли потому, что она соединяет в себе всю полноту опыта современного Запада и древнего Востока, полный круг сознания арийских народов, как религиозного, так и научного, дающего в соединении — Мудрость.

Если спросят, почему именно Е. П. Блаватская была избрана для такой высокой миссии? Потому, что она одна из всех современников обладала соединением той тонкой психической организации, которая необходима для общения на высших ступенях сознания, и тех нравственных качеств, без которых великие духовные задачи не могут быть доведены до конца. Она обладала исключительной отзывчивостью на духовные влияния и в то же время могучей волей и необыкновенной силой терпения; пламенный энтузиазм и преданность идее, которой она служила, соединялись в ней с безграничным самоотвержением; вот что давало Елене Петровне Блаватской право на её высокое полномочие и на глубокую благодарность всех, кто знал и понимал её.

Е.Писарева

Примечания

(1)  Ист.: «Вопросы Теософии». Сборник статей по теософии в память Елены Петровны Блаватской. Вып. 2. СПб. 1910. С. 7-52.

(2)  Желающие получить подтверждение сказанному могут обратиться к г-же Купер‒Ооклей через редакцию журнала «Вестник Теософии». С.‒Петербург, Кабинетская, № 7. — Прим. Е.Ф.П.

(3)  А. Безант «Е. П. Блаватская и Учителя Мудрости». Лондон. 1907.

(4)  А. П. Синнетт «Случаи из жизни мадам Блаватской». Лондон. 1886.

(5)  Приведённая выдержка из этого письма напечатана в книге А. Безант «H.P.Blavatsky and the Masters of the Wisdom». London. 1907. — Прим. Е.Ф.П.

(6)  Р. А. Фадеев, артиллерийский генерал, был видным деятелем в славянских землях и известным военным писателем семидесятых и восьмидесятых годов. Оставил по себе память глубоко образованного, остроумного и привлекательного человека. — Прим. Е.Ф.П.

(7) Годы взяты мной из книги А. Безант «H. P. Blavatsky and the Masters of the Wisdom», изданной в 1907 г. И в других статьях, посвящённых ей, даются приблизительно те же даты. — Прим. Е.Ф.П.

(8) Гр. Вахтмейстер привела интересную подробность этого путешествия: так как чужестранцы не могли проникать внутрь страны, то явившиеся за ней в Дарджилинг индусы положили её в повозку, закрыли сеном и под таким покрытием повезли. — Прим. Е.Ф.П.

(9) Родственницы Е. П. Блаватской ответили на мой запрос, что кн. Голицын действительно бывал часто у Фадеевых перед замужеством Е. П., но был ли он оккультистом, этого они не знают, хотя прибавляют, что это было вполне возможно. — Прим. Е.Ф.П.

(10) Подлинник этого документа со всеми подписями хранится в библиотеке Адъяра. — Прим. Е.Ф.П.

(11) О том, как сильно Е. П. Блаватская страдала от физических шумов, хорошо известно её ближайшим ученикам. — Прим. Е.Ф.П.

(12) Mlechcha. — Прим. Е.Ф.П.

(13) «Русское Обозрение», 1891 г. — Прим. Е.Ф.П.

(14) «Разоблачённая Изида», первое изд.: Нью-Йорк, 1877.

(15) Г. С. Олькотт «Листы старого дневника». Т. 1: 1895. Т. 2: 1900. Т. 3: 1904. Всего в серии 6 томов.

(16) Кроме личных воспоминаний гр. Вахтмейстер, к её книге приложены отзывы 16-ти знавших Е. П. лиц. — Прим. Е.Ф.П.

Графиня Вахтмейстер и другие «Воспоминания о Е. П. Б. и “Тайной Доктрине”». Лондон. 1893.

(17) В книге «Животный магнетизм» Бине и Фере авторы заявляют о невозможности объяснить подобное явление. — Прим. Е.Ф.П.

(18) А. П. Синнетт «Оккультный мир». Лондон. 1881.

(19) А. П. Синнетт «Эзотерический буддизм». Лондон. 1883.

(20) В настоящее время она находится в Америке, а в начале июня этого лета председательствовала на международном теософическом конгрессе в Буда-Пеште. — Прим. Е.Ф.П.

(21) «Reminiscences of H. P. Blavatsky by Countess Wachtmeister». London. 1893 г., стр. 25 и 26. — Прим. Е.Ф.П.

(22) Лэн-Фокс поместил в «Times» 9 октября 1884 г. письмо, опровергающее взведённые на Е. П. Блаватскую обвинения. — Прим. Е.Ф.П.

(23) Знающие Куломбов говорят о большом сходстве почерка мужа Куломб с почерком Е. П. Блаватской. — Прим. Е.Ф.П.

(24) «Русское Обозрение». Ноябрь, декабрь 1891 г. — Прим. Е.Ф.П.

(25) См. рассказ В. П. Желиховской о письме к Олькотту. «Русское Обозрение», 1891 г. — Прим. Е.Ф.П.

(26) Не пробуждённый духовно человек. — Прим. Е.Ф.П.

(27) «Голос Безмолвия». Стр. 43 и 44. — Прим. Е.Ф.П.

(28) «Reminiscences of H. P. B. by countess Wachtmeister», pp. 75, 76. — Прим. Е.Ф.П.

(29) Это — утверждение не только теософов, но и представителей позитивной науки; так, проф. Виппер высказал как раз эту уверенность в своей публичной лекции в Москве 2 ноября 1906 г. Лекция эта напечатана в отдельной брошюре под заглавием «С Востока Свет». — Прим. Е.Ф.П.

 

Блаватская. Вестница Шамбалы

                      

О.Г.Болдырев. Блаватская. Вестница Шамбалы. М., Вече, 2013

Аннотация

Елена Петровна Блаватская (1831—1891) прожила большую, трудную и чрезвычайно яркую жизнь. Провела в странствиях и поисках тайного знания Древней Мудрости — теософии — почти двадцать лет, и при этом несколько раз совершила кругосветные путешествия. После трех лет ученичества в Гималайском Ашраме Шамбалы Е.П. Блаватская посвятила многие годы распространению в США, Индии и Европе Учения теософии. В 1875 г. она основала Теософское общество, которое и в наши дни распространяет идеи всеобщего братства, поощряет изучение религий, философии и науки, а также необъяснимых законов природы и скрытых сил человека.

Е.П. Блаватская — автор двух фундаментальных трудов «Разоблаченная Изида» и «Тайная Доктрина», переведенных на многие европейские языки.

Как для современников, так и для потомков Е.П. Блаватская осталась женщиной-загадкой, непостижимым образом сочетавшей яростный темперамент воина, экстраординарные психические дарования, пламенную любовь к Родине, исключительный писательский талант, бескорыстное подвижничество и беззаветную преданность пославшим ее с высокой миссией в Западный мир Учителям Шамбалы.

Из книги «Устремленное сердце»

Бессмертие

          Понятие смерти разрушает жизнь. Смерть существует только в сознании человека и совершенно не имеет места в вечной Жизни Космоса. Жизнь – движение, переход энергии из одного состояния в другое, вечный ритм вдыхания и выдыхания, сна и бодрствования, зимы и лета, круговращение циклов, обмен веществ, — где тут смерть? Если капля воды неуничтожаема и не может исчезнуть, во что бы она ни превращалась, то неужели же такой сложный и мощный клубок энергий, каким является человек, может с распадом его оболочки перейти в ничто?! И разве хоть один человек на земле может примириться с тем, что он умрет? Большинство людей в каких-то своих глубинах знают, что они бессмертны, и это помогает им жить, бороться, творить и совершенствоваться, несмотря на всю очевидную нелепость каких-либо усилий к продвижению ввиду неминуемого уничтожения. И все же из-за того, что осознание бессмертия не выявлено четко, жизнь искажается и обезображивается.

Если бы все твердо знали, что их жизнь никогда не кончится и что ни одна крупица накопленных знаний, ни одно усилие на пути к самоулучшению, ни один положительный поступок или мысль не пропадают, но дают в свое время плод, люди жили бы по-другому. Каждое движение, каждое слово и мысль стали бы осмысленными и сообразными с вечной жизнью. Четкое, ясное и определенное понимание бессмертия будет неразрывно связано с Новой Эпохой. Не туманные потусторонности и не чудовищные вечности страданий или блаженств, но логическое понимание закона причин и следствий будет сопровождать идею бессмертия. Она будет понятна каждому, так же как понятен посев и жатва. В природе нет произвола, почему же в виде какого-то исключения внедрять это нелепое понятие в закон жизни людей? Всюду есть только зерно и плод, несущий в себе новое зерно, продолжение плода. Также всюду начало и конец и снова начало, содержащееся в предыдущем конце. И таким образом вообще исчезает понятие конца и начала и остается единый непрерывный поток вечной жизни, как космической, так и индивидуальной, ибо все подлежит одному закону, как атом, так и солнечная система. И, поняв беспрерывную цепь причин и следствий, смогут ли люди допускать в свою жизнь безобразие, беззаконие и произвол? Зная неизбежность следствий, станут относиться осторожнее к причинам. Зная нескончаемость жизни, станут готовиться к нескончаемому. Разве жизнь не обновится?

Мы ждем нового мира всей силой стремления Нашего сердца. Мы хотим, чтобы вместо заколдованного круга бессмысленного верчения вокруг своей оси открылись людям беспредельные перспективы. Мы стремимся напитать пространство идеей Беспредельности. Понимание Беспредельности – условие преображения жизни. Человек, живущий для смерти, и человек, живущий для бессмертия, так же разнятся друг от друга, как обезьяна от человека. В новом мире будут жить люди, но не человекообразные. От последних гибнет планета. Мы прилагаем все усилия Нашего духа, чтобы разбудить дух людей. Ведь дух знает. Он проснется и вместе с ним придет понимание бессмертия.

Утверждаем бессмертие!

25 апреля 1951 г.

Самое трудное

          Самое трудное – видеть незримое. Самое трудное – слышать беззвучное. Еще труднее жить в неочевидном. Преодоление этих трудностей требует особого рода мужества. Жизнь очевидная стоит перед нами и властно предъявляет свои права. Голос ее гремит в ушах, пестрый блеск слепит глаза. И она всюду следует за человеком. Она стремится овладеть своим достоянием жадно и властно. Она утверждает свое абсолютное бытие: «другого нет». Что же помогает переносить сознание, этот центр тяжести нашей жизни, в незримое?

Сказано: блаженны не видевшие, но уверовавшие (Ев. От Иоанна). Блаженство это состоит не в каких-то потусторонних наградах, а в том, что в человеке начинает пробуждаться и проявляться особый орган, воспринимающий жизнь сверхочевидную. Счастье в том, что этот орган приобщает нас к беспредельному океану жизни неограниченной. И только пробудившийся способен к бессмертию. Человек, не способный ощущать жизнь надземную, попадая в нее после смерти физического тела, попадает в небытие. Невозможно воспринимать то, что находится за пределами сознания, и никогда не мысливший о мире мысли не имеет к нему проводника. Так ночная птица, не развившая в себе восприятие дневного света, слепнет на солнце; так рыба с недоразвитыми для воздуха дыхательными органами на суше задыхается. Так же слепнет и теряет сознание человек, попавший в мир, для которого у него нет органа восприятия, нет соответственного по качеству тела или оболочки.

После веры приходит знание. Но сначала надо поверить в те тончайшие чувствования, которые касаются каждого человека, не окончательно погруженного в каменные узы плотной материи. Поверить – допустить – узнать. И у каждого есть средоточие такого познавания – сердце. Оно проводник от материи к духу, и бьется оно на границе двух миров. И стук его есть стук сужденного нам истинного, неразрушимого, великолепного и неограниченного мира. Мы в плену у пятигранника наших органов чувств, но есть путь к освобождению, выход наверх через бесстрашие знания сердца. « Истина – единственный источник мужества», но и для принятия ее требуется также огненное мужество. Так опять завершается круг. Этим восходим.

1-2 мая 1951 г.

Две жизни

Примитивный человек односложен. Он весь тут. Он неделим, и ничего, кроме того, что выражено в его внешней жизни, в нем нет.  Он не живет ничем другим, кроме своей обыденной жизни, и ни о чем другом, выходящем за ее пределы, не думает, и ни к чему, кроме своих явных, насущных целей, не стремится. Но как одноклеточные начинают, в процессе эволюции, превращаться в двуклеточных и затем в многоклеточных, так же и человек, в своей внутренней структуре, начинает постепенно усложняться. Начинается медленное и вначале едва заметное деление на внешнего и внутреннего человека. С зачатками появления внутренней жизни человек уже не односложен и не примитивен. Помимо внешнего, обычного течения жизни начинает струиться подземный родник второй, внутренней жизни, вначале малый и едва заметный, постоянно заглушаемый наносными песками внешнего «я», едва подающий голос. Иногда кажется, что и нет его совсем. Но постепенно он растет и крепнет, и внутренний человек начинает из эмбриона оформляться. Очень слаб он вначале, неуверен и робок перед грубым и примитивным внешним человеком, и жизнь внешняя превышает и заглушает жизнь внутреннюю. Но дух растет, накапливаются незримые богатства, опыт и знание, внутренний человек созревает. И тогда начинается деление на две жизни.

Одна, видимая всем, жизнь личности, его работа, его судьба, дела, болезни, удачи и неудачи. Ее знают все. Эта жизнь может быть или бедна и ничтожна, или богата и блестяща; по существу разница невелика. Суть не в ней, но исключительно во второй, внутренней, незримой и сокровенной жизни. «Какая польза человеку, если он весь мир приобретет, а душу свою потеряет, и какой выкуп даст человек за душу свою?» Ибо, первая жизнь длится считанные годы и увядает, как трава, от которой и следа не остается на следующую весну, а вторая жизнь есть то Реальное, которое не перестает быть, и которое не зависит ни от тела, ни от обстоятельств, ни от болезней, ни от смерти и ни от чего другого.

Вначале преобладает первый человек. Но второй растет, и наконец наступает момент, когда он начинает перерастать первого и становится сильнее его. Правда, личность еще поднимает голову и временами пытается превалировать, но истинное «я» утверждается и берет верх над всеми попытками личности. То, что было вначале нереальным и казалось призраком, теперь становится настоящей реальностью, и жизнь духа – истинной жизнью, а личность постепенно тускнеет и растворяется в мощном духовном существе. Тогда наступает жизнь царства духа, а внешняя земная жизнь теряет всякое значение и власть над человеком. Он может продолжать занимать то же положение, что и раньше, и внешне его жизнь может оставаться неизмененной, но его отношение к ней и его истинная жизнь становятся совершенно иными. Это – второе рождение, в Беспредельность.

(6,7 апреля 1951 г.)  

 

Музыка

                                              Цвет и звук – Наша лучшая Трапеза

Листы Сада Мори. Озарение. 2-III-1

Музыкой мы питаемся, музыкой очищаем жизнь, музыкой говорим с Высшим Миром и приобщаемся к Нему. Музыкой процветаем и утончаемся. Вибрации музыки благотворны и жизнедательны. Медицина будущего будет лечить музыкой. Люди будут воскресать, оздоровленные и телом и духом. Оздоровляя дух, мы оздоровляем тело. Где граница здоровья, где граница тел, где граница воздействия музыки на дух и тело?

Музыка – одна из великих радостей Бытия. Ею наполнено и переливается пространство. Люди должны быть признательны приемникам музыки, которые улавливают отзвуки пространственных гимнов и передают их в виде прекрасных музыкальных произведений, которым радуется бесчисленное количество живых существ. Музыка – сокровенное действо. Сфера ее влияния на все окружающее почти не изучалась. Музыка – проводник красоты, Огонь в форме звуков. Целительная благодать. Новый Мир есть мир искусства, мир торжества звука и цвета, и мы уже на пороге царства Красоты. Время пришло осознать искусство как великий проводник Духа Утешителя. К искусству приступаем торжественно, молитвенно и радостно. И других научим так же приступать. Тогда придет Красота в жизнь нашу навсегда.

(8 апреля 1951 г.)   

 

«Красота произнесена, потому будем беречь ее основание» (Иерархия,)

Почему под красотой понимать только внешнюю красивость? Разве положительные качества не красота? Разве преданность не красота? Разве любовь не красота? Разве сотрудничество не красота? Возьмите любое качество со стороны излучений и познаете красоту реальную, светоносную. При открытии излучений будет явлена реальная основа красоты. Тогда и это понятие, как и многие другие, будет пересмотрено и переоценено. Многое внешне красивое не окажется истинной красотой. Красота исходит из сердца и возвышения духа. Каждое темное пятно на ауре будет нарушением красоты. Если сказано, что красоты есть основной принцип Наших дел, то надо понять, что все Наши принципы покоятся на реальных основаниях. Излучения реальны и мошны много более, чем электричество, и нет ничего сильнее энергий, которыми строится жизнь. Потому красота, как понятие гармонических высоких вибраций световых волн, несущих мощные заряды энергии неуничтожаемой и всепроникающей, истинно, есть основание Наших дел. Не в словах, не в улыбках, но в чувстве сердца созидающая красота. В поисках этой красоты не минуем Братства.

13 ноября 1952 г.

 

Иерархия, 313.  «Истинно, будущее велико» и борьба бесконечна. Каждая мысль Учителя есть фундамент великого построения, как же утвердить ее без борьбы? Путь Учения направлен против стихийности и хаотичности, потому встреча со стихиями и хаосом неминуемы. Преодолев его в себе, вступаем в великую борьбу с окружающим нас хаосом. Хаос ревнив и яр, и каждая мысль Учителя, как фундамент великого построения, противна ему. Преодолев стихийность в себе, делаемся готовыми принять натиски стихий и преодолеть их. Наступает век оформления неоформленного, и не будет в человеке места смутным порывам стихий. Не вслепую будем жить, прыгая под ударами импульсов неизвестно куда, не понимая ни себя, ни окружающего мира, но в полном осознании своих и мировых возможностей. Каждый шаг будет осознан далеко вперед, и мы станет сознательными творцами своих жизней. Ценить каждую мысль Учения – значит прилагать ее в жизнь. В этом путь победы.

12 декабря 1952 г. 

 

Агни Йога дана через Агни йога (имеется в виду Н.К.Рерих – примечание мое, Е.Е.) . Но не только книги. Картины его есть тоже путь к Агни Йоге. Он говорит: «Сейчас надо мыслить об искусстве. Надо ощутить и утвердить высший проводник Духа Утешителя». И далее, об исказителях искусства: «Они забыли о гармонии. Они не хотели знать, что близится время гармонизации центров».

Искусство имеет гораздо большее значение, чем мы представляем себе. Оно гармонизирует центры. Оно зажигает огни духа. Оно вызывает звучание сердца. Что ближе искусства может заставить сердце звучать? Его картины полны гармонических вибраций. Даже непосвященные знатоки отмечают исключительную гармонию в композиции картин. Но мы знаем, что в его картинах передана гармония красок и конструкций высших сфер. Если вначале картины поражают нас своей неожиданностью, то это происходит от непривычки к иным мирам. Но постепенно мы входим через его картины в эти миры, сживаемся с ними, начинаем их любить. И когда мы начинаем любить их, тогда начинаетс и чудесное воздействие картин на нашу внутреннюю сущность. Мы можем знать это или не знать – это зависит от утончения наблюдательности, — но постепенно картины вводят нас в мир Огня не только посредством изображенных на них проблеском Огненного Мира, но и путем огненных, гармонических вибраций всех частей, составляющих сущность картины.

Можно рассматривать произведение искусства как сущность Тонкого или Огненного Мира – это зависит от высоты ее вибраций – со своей особой жизнью, деятельностью и судьбой. Влияние иных произведений искусства имеет даже историческое и планетарное значение. Что дают картины его человечеству? Об этом можно будет сказать в перспективе истории духа. Расцвет их деятельности еще не наступил. Он наступит вместе с расцветом духа, когда народные массы смогут пить из источника Огненного Мира. Сейчас идет подготовка к такому расцвету, и картины помогают подготавливать его своим безмолвным огненным влиянием. Ибо свет во тьме светит, даже если его не воспринимает самоограниченный глаз, и разгоняет тьмуА когда придет утро новой жизни, человечество изумится и потрясется, поняв, какие бесценные сокровища оставлены ему. И тогда картины выйдут на простор воздействия неограниченного.

18 декабря 1952 г.   

 

В самую трудную минуту призовем сердце. Оно встанет как щит перед волнами тьмы. Оно поднимет поверх лабиринтов интеллекта. Проведет кратчайшим путем. Сердце – мерило правильного отношения. Только в нем вечный огонь жизни, согревающий и творящий. Невозможно встретить натиск ужаса без него. Только оно может трансмутировать все яды и спасти мышление от водоворота стихий. Нет спасения без сердца.

25 декабря 1952 г.

 

В Новый Мир надо войти победителем, а не побежденным. Победа будет в преодолении порога тьмы, лежащего у входа Нового Мира. Может казаться странным, что темны пороги к Свету, но таков закон. Лишь преодолев тьму, можно познать Свет. Кто-то думает, что Новый Мир не потребует всех сил духа, всей напряженности, всего мужества. Но это так же неверно, как и то, что Царство Небесное вне нас. Новый Мир – это век завоевания психической энергии, и к нему приложимы все ее законы. Мы не будем людьми Нового Мира до тех пор, пока не поймем и не применим законов психической энергии. Применение их и есть победа над тьмой порога. Потому чем выше, тем труднее, и убоявшийся трудностей может идти вспять, но не в Новый Мир. Порог Нового Мира силой берется, и как на приступ идут чающие воскресения духа. Поймите, поймите, поймите, век Майтрейи есть век действия, век мужества, век преодоления. Страшен и велик Дракон Порога, но может ли малое преддверие соответствовать великому времени?

Не было еще такой тьмы, как ныне, и не было еще такого Света, какой будет.

Испытание длительностью отсеивает людей. Вначале готовы многие, но время идет, и тьма окружает со всех сторон. Новый Мир начинает казаться мифом несостоявшегося будущего, и настоящее царит и утверждает свою власть. И тот, кто недостаточно велик для ожидания и действия, отстает и остается в настоящем. Велика власть прошлого над людьми, но еще сильнее власть настоящего. Кто же отдаст себя будущему? Тот, кто перерос настоящее и не вмещается более в нем. Так отсеиваются люди по величине их сознания. Никто не судит, каждый присуждает себя сам. Избранный есть избравший. Так поймем.

29 декабря 1952 г.    

 

Много говорят о мужестве для борьбы, но никто не подумает, какое мужество нужно для борьбы с самим собой. И много ли такого мужества видим мы явленным на земле?! Кто знает, какая степень мужества требуется, чтобы сказать себе «нет», и откуда взять такое мужество. Все сужено до рамок физических, но где понимание беспредельности каждого качества и его неразрывности с другими проявлениям духа? Гармонизация качеств и их взаимосвязь составляет предмет глубочайших исследований будущего. Эти рычаги, поднимающие или низвергающие человека, должны быть осознаны и освоены. Религии ходили вслепую, ощупью по опаснейшим тропам, и немало катастроф происходило от искажений и ложного употребления мощных двигателей духа человеческого. Не оставляет Учение (Агни Йога – примечание Е.Е.) сомнений в значимости качеств, но все же лишь приоткрывает завесу тайн. Ищите, ищите, нахождения обещаны ищущим. Думайте о неразрывности роста мужества с ростом пробужденного, сознающего себя духа, с ростом доверия и устремления, с ростом понимания Беспредельности. Где то малейшее, что остановит движение роста мужества? Ветхая самость, малое «я», всасывающее в себя сознание человека – вот губители мужества, пытающиеся заменить его серым отрицанием эгоизма. Огонь мужества – что общего он имеет с самостью, с огнетушением?! Говорить о мужестве – значит сказать о лучших достижениях лучших насельников планеты. Признание действительности вопреки очевидности будет одним из действий мужества. Не сгибается оно под гнетом очевидности, но утверждает истину наперекор всему.

12 января 1953 г.  

 

Для духа не страшны волны огня, потому спасение лишь в духе. Поднявший сознание в мир духа неуязвим. Дух – огонь, и только он может встретить с достоинством своего собрата.

14 января 1953 г.  

 

Идея бесконечного разнообразия мира не может зародиться в неподвижности. Она приходит при странствиях по лицу земли, когда все органы чувств устремлены к восприятию новых впечатлений. Не только глаз, но и ухо, и обоняние, и вкус принимают участие в путешествиях. Каждое новое место пахнет различно. Бесчисленно разнообразны ароматы цветов и трав. Вкус пищи также не будет одинаков, ибо зависит от множества климатических и бытовых условий. Звуки жизни природы и людских поселений также везде разные. Конечно, все это для того, кто хочет постигать и умеет это делать. Умение приходит при постоянной тренировке наблюдательности путем концентрации внимания на окружающем и напряжении всех органов чувств.

Что дают такие сознательные путешествия для будущего пребывания в Тонком Мире – может представить себе лишь тот, кто знаком с его законами. Там, где зрячесть или слепота зависят исключительно от умения видеть, то есть переносить свое сознание в центр зрения, а глухота или утонченный слух – от умения слышать, а обоняние – от прошлой земной концентрации на ароматах, что люди умеют делать меньше всего, — там ценность путешествий будет явлена особенно наглядно и существенно жизненно.

Главное – сознательность во всем; всякое автоматическое существование есть зачеркнутая страница в Книге Жизни человека. Нечего жаловаться на несовершенство наших органов чувств – оно кроется в нашем сознании. Органы чувств могут быть очень утонченны, и это утончение постепенно переходит в развитие тонких органов восприятия. Почему так редко различают люди ароматы в Тонком Мире? Потому, что не занимались этим на земле. Вкус также ограничен у многих пределами вкусности, то есть сведен к удовлетворению желудка, в то время как вкус является одним из способов познавания окружающего мира. Значение осязания не понято почти совсем и сводится к весьма примитивным проявлениям, но высокое развитие его приводит к таким способностям, как психометрия, ощущение температуры и качества аур людей, распознавание токов и вибраций, понимание значения прикосновений и т.д. Представлении людей об осязании связано с плотностью, но в Тонком Мире нет плотности, и способность осязать тонкую материю соответствует большому утончению этой способности на земле.

Радость разнообразию творений есть хвала Творцу. Не ограничено творчество космическое, и нет предела разнообразию форм. Неотвлеченное понимание этого дают странствия. Они подготавливают дух к Беспредельности.

Для космического гражданина Космос – его дом. Не придет к этому пониманию привязанный и прикованный к одной квартире. Потому бездомие не есть бедствие, но подготовка к расширению понятия дома. Что Космос живущему в четырех стенах?

27 мая 1953 г.      

 

Переход через Альпы – это была победа, а не поражение, победа духа над материей, истинная победа. Она была зрима и прославлена на весь мир, и формальные победители завидовали побежденным. Этим апофеозом побед закончилась блистательная внешняя эпопея героического духа, и после этого началась эпопея внутренняя, не менее великая и по результатам еще более значительная, но уже скрытая от глаз людей. Расцениваем победы по их результатам, которые, кроме Владыки, никто учесть не может. И скромное существование сапожника может дать миру больше, чем блистательная деятельность короля.

Победа над собой – спасение другим.

Победа над собой – поражение полчищ тьмы.

Победа над собой – основа эволюции.

Победа над собой – утверждение света Иерархии.

3 июня 1953 г.

 

«Истинно, примкнувший к Высшему Сознанию получает мощь мысли. Только когда дух принимает все посылки Свыше, он может расширять сознание..»  (Иерархия, 155). 

Расцвет будущего человечества будет обусловлен не только прогрессом, понимаемом в обычном смысле, но именно принятием в сознание посылок Иерархии. Как отдельные маяки, высятся в прошлом люди, примыкающие к Высшему Сознанию и светом Иерархии освещавшие тьму окружающую. Но Новый Мир есть мир света. Отдельные вспышки откровений заменятся мощным потоком непосредственного понимания. Красота Космоса в разнообразии, и свет мысли, преломленный через призму каждого индивидуального сознания, даст свою игру излучений, свое индивидуальное выражение.

О каком будущем говорим? О том, в котором уже живем мы. Человек, перенесший свое сознание в будущее, уже, на каком-то плане, живет в этом будущем. Таким образом, находясь физически в определенной исторической эпохе, он опережает ничего не подозревающих современников на тысячи лет. Потому указы об устремлении в будущее даются не только для облегчения жизни земной, но эти устремления с точки зрения эволюции духовного человека есть шаги гигантов, дающие возможность опережать эпохи. К чему куриный шаг, когда можно миновать тягостный ход несознательного продвижения путем примыкания к мощи Высшей мысли.

Этим путем научаемся жить на разных планах бытия и в разных эпохах. Кроме того, это будет основой делимости духовного сознания, когда не потеряна связь с настоящим, в котором мы имеем свое предназначение, и установлена связь с будущим, которое нисколько не менее реально, чем середина XX века.

Помощь людям может идти лишь от живущих в будущем. Лишь сверху можно вытащить из ямы. Люди, сидящие в яме настоящего, – не пособники эволюции. Надо быть впереди, и только тогда можно вести за собой. Не укажет путь бредущий в хвосте каравана жизни. Потому дается еще одно понимание значения устремления в будущее – не для себя, а для других, живущих в настоящем и в прошлом. Если одни опередили современников на тысячи лет, то есть намело таких, которые отстали от современников на сотни лет. С теми еще труднее. В настоящем уже горят искры грядущего. Но в прошлом – где отыскать трамплин для прыжка? Но получение мощи мысли есть постижение будущего и пребывание в нем. Правда, земное пребывание станет от этого еще тягостнее, но не тягота ли устремляет нас в Надземное? Таким образом, увеличение тягости дает новый импульс для подъема; так взаимодействие противоположений есть вечный двигатель.

7 июня 1953 г.   

 

Джинны разрушали, и затем созидали в свою меру, но завершить храм не им предназначено. Торжество духа – венец храма Нового Мира, и не это область джиннов. Всему и всем свое место  и время. Расчищается путь для прихода новых, и велика радость обновления жизни. Страна вздохнет полной грудью и скажет свое слово. И придут к ней народы учиться новому слову и слушать песнь феникса, из собственного пепла возродившегося.

10 июня 1953 г.

 

 

Из Граней Агни Йоги (1955)

№66 (Фев.4)

Утверждаю Свет среди мрака, Утверждаю спокойствие среди смятения, Утверждаю бесстрашие перед лицом опасности. Утверждаю эти состояния духа,  волею допущенные вопреки тяжким и противным условиям земной жизни. Улыбка бедняка для Нас важнее смеха довольства и достатка. Итак, человек, светлый лик духа сохранивший, несмотря ни на что, уже победитель. Все время Хочу указать и пояснить, что лаборатория человеческого духа должна выработать свой иммунитет от ядовитых условий окружающего. Свет мира внутри от тьмы мира вовне надо отделить, дабы избежать омрачения обстоятельствами. Трудно победить мир вовне и избежать его воздействий, но Я Победил мир и вас учу идти по стопам Моим. Нельзя не испытывать боли, когда терзают тело или душу, но ощущать боль и страдание – это одно, а быть побежденным и в духе склониться – нечто совершенно другое. Многих терзали, и били, и жгли, но духа Моих не сломили. Можно кости сломать, но не дух. Говорю о силе духа, ничем не сломимой. Жизнь может сломить дух. Но Мы говорим о победе над жизнью, она может быть одержана в любых условиях. И эта победа над миром будет прежде всего победой над собою.

Это победа тройная, дающая три луча: победа над телом, победа над астралом и победа над менталом – над физической оболочкой, эмоциями и умом. Все три подчиняются воле. …..

Можно наблюдать, как каждая новая волна тяжелых внешних воздействий постепенно теряет в своей силе и утрачивает свою власть над сознанием, если оно не желает перед нею склониться. Именно, следует всегда сохранять победительное состояние сознания. Пусть будет, что будет, но дух мой ни перед какими обстоятельствами не поникнет. С улыбкой духа опасностям смотреть в лицо уже будет победой. Не над чем-то внешним будет победа, но над собою. А все внешнее придет и уйдет, украсив чело победителя огнями света, либо лишив побежденного и того, что имел. Потому не внешние условия значение имеют сами по себе, но лишь как силы, вызывающие реакцию сознания. Не будем ни сетовать, ни горевать, если жизнь дает нам возможность проверить себя и укрепить свои силы в обстоятельствах трудных. Пусть каждая неудача себя победить вызывает лишь повторные попытки, и до тех пор, пока победа не утвердится. Эту жизнь на Земле надо пройти победно. Иначе к чему жить?

 

№68 (Фев. 5)

Жизнь сознания заключается в непрестанном движении. Такое же движение происходит и во всех оболочках. Чувства и мысли постоянно сменяют друг друга. Чем сильнее чувство или эмоция, тем они менее продолжительны…. По закону ритма или чередования они сменяются, как волны прибоя. Стержень сознания все время находится в их центре. Как бы ни была сильна эмоция или движение в астрале и как бы ни было оно тяжко или неприятно, можно всегда твердо знать, что эта волна пойдет на убыль, схлынет и заменится другой. В этом можно найти силу, противопоставив постоянство воспринимающего центра с непостоянством чередующихся волн.

Так дух человеческий, бороздящий океан мыслей, чувств и материи плотной,   может не связывать себя с тем, через что он проходит. Прошел корабль через океан и оставил его позади. И океан проходимый, и волны встречные уходят с его пути, оставляя корабль невредимым. Так проходит ладья духа жизнь земную и жизнь в Надземных Мирах, чтобы снова вернуться на Землю за новым опытом и знанием. Отрыв от Земли труден, но это ступень духа. Не оторваться от жизни приятной и легкой. Она засасывает сознание, как зыбучий песок. Потому по мере восхождения становится жизнь все труднее и труднее. И тогда начинает отвращаться дух от тягостей плоти и плотного существования. Тяжкая и продолжительная болезнь перед смертью для многих является благословением, ибо помогает легче сбросить оковы плотного мира, а главное, тело. Кому хочется расстаться со здоровым и сильным телом, когда самый процесс жизни доставляет радость? То же и с прочим земным окружением. Правильно, пока на Земле, отделить в самом себе временное и текущее мимо от постоянного, пребывающего внутри. Вечному и непреходящему в себе можно отдать любовь, заботу и внимание, внешнему же – лишь то, что оно заслуживает, но не больше, памятуя, что листья сменяются каждый год.  Потому  прежде всего забота о непреходящем. Тогда и все остальное займет свое место и найдет правильное соотношение сознания. От жизненного пути не уйти, но истинные соотношения между явлениями должны быть установлены. Соизмеримость и весы Беспредельности могут в этом много помочь. Хорошо научиться рассматривать явления жизни в аспекте Беспредельности не в теории, но на практике. Хорошо применять масштаб времени, зная, как изменяют лик свой события сегодняшнего дня и события хотя бы двадцатилетней давности. Хочу укрепить дух в осознании нерушимости его сущности. Это возможно лишь при условии, если он не отождествляет себя с явлениями мимо плывущей жизни, и не сливается с ними, и не становится, благодаря этому, и не почитает себя временным тоже. Текут наши ощущения, мысли и чувства, как волны реки, текут настроения, состояния людей и события, и мы в этом постоянном потоке. Но дух – как скала средь  огромной реки, как Солнце над Землею, как орел в поднебесье. Так поймем, что спасение в осознании вечной жизни духа, в осознании Вечности.

 

О переживаниях человеческих

№300 (6.06)        

Окружающее звучит в сознании на свою ноту. Да и как же может быть иначе. Когда холодно, или голодно, или невыносимо тяжко, сознание реагирует соответственно. И дело не в том, чтобы ничего не чувствовать, а в том, чтобы, остро чувствуя все, ибо организм достаточно для того утончился, направление не терять. Носители Света страдали, и страдали больше обычных людей, но, страдая, несли Свет людям, и, страдая, твердо держались пути. Значит, вопрос не в том, чтобы не страдать, а в том, чтобы, несмотря на страдания, от пути не отклоняться и не являть действий недостойных. Равновесие придет потом, после его утверждения. Никакими словами нельзя убедить себя, что не больно, когда наносят рану, больно все равно будет. Распускать чувства свои все же не следует. Теряя близкого человека, один может допустить чувство неистового отчаяния, другой, глубоко страдая, быть хотя бы внешне спокойным. Так что какую-то   степень обуздания себя и сдержанности все же всегда можно явить, и особенно в тех делах, которым своими переживаниями помочь невозможно. К чему бесцельные терзания? Горе о близком понятно, но терзания о том, чему помочь нельзя, бессмысленны. Так научимся неизбежное встречать стойко, зная, что эмоциями делу не поможешь. То, через что надлежит пройти, пройти все же придется, несмотря на нежелание и боль. Неизбежное лучше встретить достойно. Таким образом, если жизнь ставит в условия, от которых нельзя освободиться, следует пройти через них мужественно и достойно. Карму отбросить нельзя, иначе она обернется еще более неумолимым аспектом, следовательно, надо претерпеть, и претерпеть до конца. Только претерпевший до конца имеет заслугу.

№301 (7. 06)

Человек устроен так, что любое переживание у него, достигая высшей точки напряжения, начинает стихать и совсем замирает, заменяясь новым. Человек не может долго и напряженно звучать ни на чувство радости, ни на чувство горя. Временность этих явлений обусловлена самой структурой его организации. В этом для него великое утешение. Формула «И это пройдет» основана на знании закона. Смена явлений – это основа существования сферы плотного мира. Так же и в строе мыслей и чувств человеческих острота любого переживания затихает, и сглаживается, и проходит, быть может, чтобы снова вернуться, прозвучать и снова уйти. Можно наблюдать, как острота напряжения данного чувства или эмоции постепенно иссякает в своей силе и сознание на нее уже не реагирует так остро. Потому даже труднейшие испытания заканчиваются. Сколько уже было их, этих острых моментов, которые, прозвучав, ушли, чтобы в той форме уже никогда не вернуться. Люди могут возвращаться и терзать нас, если они не изжиты, особенно враги, но нет ни одного переживания, которое длительно могла бы выдержать нервная система. Притупляется острота реакции нервов, и они в конце концов просто отказываются отвечать на данное раздражение. При голодании даже ощущение голода исчезает через несколько дней. Дальше известного предела нервы не реагируют, и волна напряжения начинает спадать. Хорошо встать в положение зрителя по отношению к волнам этих явлений. Они пройдут – мы останемся, мы, и плюс опыт полученный. Значит, мы не потеряли, но приобрели. Приобретение идет через радость и горе, то есть через полюсность явлений, из который одно обуславливает другое. Говорил: «Радуйтесь, дети». Говорю: «Не радуйтесь, други Мои, не радуйтесь кратким вещам преходящим». Зачем обрекать себя горю их утраты? Радость не о земном, радость в духе, радость о вечном поверх двойственности земной. Этой радостью радоваться можно, не боясь теневой стороны. Это и будет радостью мудрости.

О личном и мировом

333.(Июнь 23) Все дело в том, чтобы в своем сознании найти место и личному, и мировому и установить правильное соотношение между ними. Личное тонет в мировом, как капля воды в океане, но из песчинок складывается гора, а из отдельных личностей – народы и человечество. Без личности нельзя, но если в сознании личное заступает место мирового, а мировому или планетному масштабу отводится малое место личного, получается разрушительное несоответствие, которое кончается крушением, когда приходится подводить итоги жизни. Именно, надо всему найти место, но соответствующее сущности явления. Личные мирки умершего поколения исчезли вместе с личностями их носителей. Но дела сверхличные, творения и дело тех, кто вышел за пределы личности, живут веками. Личность человека – явление нескольких десятков лет, Индивидуальность же не подлежит уничтожению временем. Когда сверхличное и индивидуальное в человеке сливаются и заступают место личного, истинно, бессмертен тогда человек и в делах, и в сознании. Нельзя, чтобы личное заслоняло мировое и занимало его место.

Человек – часть мира, часть жизни, часть Космоса, потому следует осознать себя этой частицей единого целого, но не делать себя центром Вселенной, ибо рушение великое ожидает каждого, кто в личном малом мирке своем сосредоточивает все. Ибо этот мирок должен полностью исчезнуть, когда сбрасывается физическое тело, заодно с личным сознанием, или сознанием личности, имеющей имя, звание, паспорт, квартиру, службу, носильные, кухонные и домашние вещи. Все это рушится, и остается человек… с чем? Что заменит ему мирок разрушенный? Чем и как будет он жить? Потому правильно поступает тот, кто, отведя личному необходимое и должное по размерам и значению место, приобщается к жизни сверхличной, которая включает планету, Космос, человечества и все то, что находится за пределами малого ограниченного личного мира. Лучше думать о планете и  ее судьбах,  чем о своем доме или комнате. Лучше думать о человечестве или своем народе, чем о себе, лучше думать о единой бесконечной жизни, чем о кратком земном своем существовании.

И личность нужна как носительница Индивидуальности, ее выражающая, и жизнь земная нужна как звено длинной цепи жизней, не имеющей конца. Но нужны они в правильном понимании своего смысла и значения. И тело, и здоровье, и сон, и пища – все нужно, но с осознанием, для чего. И то, что считает важным человек в неведении своем, оказывается неважным и не имеющим того значения в свете понимания жизни сверхличной, и наоборот:  вещи пренебрегаемые и находящиеся на задворках сознания, становятся первенствующими и имеющими решающее влияние на судьбы человеческого духа и на сознание человека. Происходит полная переоценка ценностей, когда сознание передвигается от центра личности в центр круга жизни сверхличной, и личность занимает уже место дисциплинированного слуги Индивидуальности. Так восходит человек на следующую, высшую ступень духа. Местонахождение фокуса сознания всецело зависит от того, на что оно направлено, что всецело находится в воле человека.

Так снова приходим к тому, что судьба и будущее человечества – в его руках. Ибо он – строитель своего будущего, своей судьбы, своей кармы.

334. Лишение свободы считается тяжким наказанием. И однако люди сами себя лишают этой свободы в духе и, находясь в заключении всевозможных ограничений, иллюзий и невежества, нимало того не подозревают. Люди с закрытыми глазами. Учитель хочет глаза открыть, чтобы увидел человек стены своей добровольной тюрьмы и, увидев, возжелал свободы духа. Столько ложных понятий въелось в сознание человека, что освобождение нелегко. Трагедия в том, что их просто не чувствуют и не замечают. Во тьме их увидеть нельзя, нужен свет, чтобы осветить все и представить вещи в их истинном положении.

Думают о смерти – ее нет. Думают о том, чтобы что-то скрыть, но нет ничего тайного. Думают кого-то подавить или ущемить, но сами себе наносят раны, ущемляя брата. Так надо начинать строить жизнь на совершенно новых началах и на принципах Общего Блага. Ибо принципы личного блага, кроме вреда, приносимого людям, тяжелую реакцию будут иметь на приносящих. Надо понять: времена троглодитовской психологии прошли безвозвратно. На принципах Нового Мира должна строиться жизнь. Не нужно войн, не нужно эксплуатации других людей, не нужно насилия. Каждый, стоящий за них – враг человечества и Нового Мира.

Невозможно преобразить мир сразу. Нужно время. Но преображение жизни идет гигантскими шагами. Его остановить нельзя, как снежную лавину с высоты. Темницы духа человеческого разрушаются мощно. Люди выходят в жизни планетной на арену свободы.

 

О пересмотре жизни

 341.Иногда полезно пересмотреть свою жизнь и определить, под властью каких потенциалов она протекала. Хорошо при этом учесть, усилились ли они или ослабли и какова их власть над сознанием в настоящее время. Ведь при переходе в Мир Тонкий прошлое вспыхивает особенно ярко, и на ключе наисильнейших звучаний будет вибрировать дух, если твердое решение воли последней им не положит конец. Челн духа после смерти устремляется по принятому при жизни направлению, когда-то установленному и санкционированному волей. И он не изменит этого направления до тех пор, пока воля не внесет нового корректива. Там направление уже поздно изменять. Оно утверждается жизнью земною, потому последнее решение, принятое волей на Земле, и будет окончательным и обусловливающим направление духа. Если последнее решение не принято, и если печать его не наложена на сознание, то в каждом отдельном случае энергии духа будут устремляться так, как они с санкции воли устремлялись и действовали ранее.

Потому и полезно пересматривать прошлую жизнь, чтобы на все прошлые поступки и решения наложить печать нового понимания жизни и новое, последнее решение принять, дающее энергиям духа уже иное направление. Потому и сказано, что за каждое слово придется дать ответ. Это означает, что каждая мысль, принятая и утвержденная человеком, будет его благословением или проклятием в тонком состоянии существования, когда мысль, подобно магниту, поведет человека в сферы соответствующего ей притяжения. Но если «вето» наложено на нее волею, то есть энергия ее получила иное направление, то изменится и следствие, и характер ее притяжения.

Если давнему заклятому врагу не простить, то встреча будет враждебной. Если не убить вожделения к пище, то даже оно будет мучить, не говоря уже о вожделениях прочих и более сильных. Если мысленно с креслом любимым не расстаться, то с ним в Тонкий Мир и уйдет человек. Потому подготовиться к переходу в тот мир надо сознательно, и подготовку эту начать задолго до конца, ибо пересмотреть надо весь душевный багаж и отношение свое к вещам и людям. Все, не пересмотренное заново, останется таким, каким было при своем утверждении, хотя бы это было десятки лет тому назад. Все имеет свои корни в сознании, и все гнездится там и живет, пока печать нового, последнего утверждения не заменит его.

С багажом за спиной надо быть очень осмотрительным и брать с собою лишь то, что действительно нужно и полезно в дальнем пути. Чаще надо пересматривать свои накопления, оставляя лишь самое ценное. В Тонком Мире человек автоматически будет действовать по принятому на Земле при жизни решению. Вот почему каждое решение должно быть хорошо продумано, прежде чем его утвердить. Белье стирают, одежду чистят, дом убирают и метут, так же проветривать следует и кладовые сознания. Много безответственных автоматов ходят по лику Земли, тем больше их в Мире Тонком. Не уподобимся им, лунатикам духа.

О радости

382. А Я Говорю – «Радуйтесь, дети». Темный плат еще распростерт над Землею. Еще не настал день. Еще сердцу тяжко во тьме. Еще не пробил Час. Но Я Говорю: «Радуйтесь». Явите понимание будущему в беспросветности настоящего. Явите понимание мощи духа, когда вопреки очевидности он силу имеет утвердить радость понимания грядущего счастья. Когда Говорю «Радуйтесь», Хочу, чтобы не внешняя тьма, но внутреннее пламя победило прибой волн материального мира. Хочу, чтобы дух господствовал над внешнею тьмой, и Хочу, чтобы сознание приобщилось к радости высшей, которая поверх Земли и земного. Потому в День Мой Говорю о радости.

Тускло кругом, но дух провидит сквозь мглу настоящего в Свет будущего. Вызвать в себе ощущение радости и утвердить его будет победой над тьмою. Во Мне и со Мною ищите утверждения радости. Не пытайтесь найти ее в чем-то земном и за него ухватиться. Радость Моя не от мира сего. Радость Моя поверх земного. Просто в духе ее утверждайте волею, ибо Я Говорю: «Радуйтесь, дети». День Мой да будет днем радости. В микрокосме своем ее породите, ибо можно вызвать в себе любое чувство и ощущение. Ведь это и будет проявлением власти над оковами обычности, связавшими душу. «Радуюсь, ибо со мной Ты, Владыко! Радуюсь, ибо хочу! Радуюсь, ибо темно вокруг и зарницы будущего, сверкнув, делают мрак еще более беспросветным».

Но близко, близко время Мое, потому радуйтесь, дети. И радость ваша да будет от духа и в духе. Зажечь огонь радости в груди по воле своей без всяких внешних причин и поводов может лишь сильное сердце. Люди идут на поводу у жизни, как рабочие лошади, но сильный дух повод берет в свои руки и сам садится на коня. Радость о Высшем самая надежная и прочная. Может человек самовольно вызывать в себе желаемые ощущения и жить, питаясь их светом.

Это будет также и приуготовлением к Миру Тонкому, где люди живут не внешним, но внутренним миром, состояния и настроенность которого по созвучию определяют и обуславливают и внешнее окружение. Поэтому работа над собою в этом направлении и нужна, и полезна. Свой внутренний мир можно украсить чувствами и мыслями по желанию своему, и когда вовне особенно тяжко, жить в нем, отрешаясь от внешних воздействий. Многие отшельники искали этого внутреннего уединению. Но теперь время особое. От жизни бежать нельзя, но отдохнуть, удалившись во внутренний мир, можно. Чтобы это было доступным, внутренний мир должен быть приведен в состояние гармонической согласованности. Погрузиться в мир хаотических чувств и переживаний не будет отдыхом для духа. Когда Заповедую радость, Хочу указать на ту ноту, на которой настраивается арфа духа. Пусть радость ваша о Владыке, и о Высшем, и о будущем будет совершенна. Я победил мир единым началом духа. Учу вас стать победителями жизни. К тому Указую пути.

 

383 (Июль, 19). Радуюсь, потому что причин для радости нет никаких. Радуюсь, потому что темно вокруг. Радуюсь, потому что нерадостно окружающее. Радуюсь, потому что хочу, ибо хочу утвердить радость вопреки вибрациям плотной среды, ибо ее волны хочу преодолеть волною своею, ибо хочу силу духа поставить над плотью.             

О счастье

387. Друг Мой, нет ничего на Земле, на что можно было бы променять свободу духа. Люди этого не знают и часто свободу свою отдают в обмен на блага земные. Но самое захватывающее явление становится обыденным, если повторяется; нервы ко всему привыкают. И пища обильная и богатая, и одежда, и все удобства жизни становятся столь привычными, что в конечном итоге и богатый, и бедный одинаково начинают тяготиться жизнью, если дальше внешних условий их интересы не идут. Даже самая яркая и сильная любовь человеческая или страсть тускнеют и становятся обыденностью. К ней тоже привыкают, как к старым туфлям. Променять на эти бирюльки свободу духа с тем, чтобы они потускнели и утратили свою привлекательность – нецелесообразно. Не стоит гоняться за изменчивыми призраками. Лишь творческий труд не обманет, но и то лишь при условии, если плоды его не считать своими и к ним не привязывать сознание. Хорош труд для блага людей, но неблагодарен и личных плодов не приносит. Хорошо опереться на силу внутри и идти через жизнь в духе. Хорошо отделить внешнее, малое и короткое, от большого и вечного внутри.

Хорошо сказать себе: «Беру, что дает жизнь, но мне ничего не надо. А то, что надо, все лишь пока, пока в теле». Но дух – не тело. Многие полагают все свое вовне. Достояние непрочное и скоропреходящее. Бесплодна погоня за ним, ибо не дает удовлетворения прочного. Вот почему многие тяготятся жизнью. Где же счастливые люди? Стремление к счастью касается, но синяя птица его из рук человеческих ускользает. И даже путь мудрости не дает счастья. Счастья нет на Земле. Но если его нет на Земле, искать его надо в Надземном. Нельзя связывать счастье с тем, что сегодня есть и что завтра уходит. Потому обращается взор в Надземное. Много печали во многом знании. Знание Высшее приводит к самадхи, состоянию блаженства, или счастья достигнутого, того счастья, которого нет на Земле, но которое достижимо в духе, когда все земное оставлено позади. Таков путь духа.

397. Сын Мой,надо быть сильным всегда. Состояние слабости духа не прощают люди. Осознание силы духа в себе всегда хорошо. Ощущение силы своей можно черпать от Учителя, если силы ослабевают. Знали слабых и безвольных людей, стоявших во главе государств. Знали сильных духом отшельников и затворников. Знали сильных и слабых, которые были и богатыми, и бедными. Значит, дело не в богатстве, не в положении, но именно в духе. Потому будем утверждать эту силу в себе, независимо от чего бы то ни было внешнего. Эту силу можно мощно являть даже перед лицом смерти. Только победитель жизни может явить такое бесстрашие, и Я, победивший мир, вам на него Указую.

Утверждайте силу свою перед лицом мира, как бы ни складывалась жизнь. Пусть утверждение это происходит в молчании и наедине, хотя бы и в присутствии людей, но молча и перед самим собою. Не являйте, не являйте слабости, ибо слабость не прощается жизнью. … Уявления слабости сократите и избегайте людей, когда они все же случаются. Лучший способ накопить силы – это побыть одному, но с Учителем объединившись в духе.  Сила духа есть качество абсолютное, то есть чем больше она, тем лучше. Пусть никто никогда не знает и не узнает о минутах позорной слабости. Аурическое состояние организма в эти моменты плачевно. И каждый норовит лягнуть, чувствуя полное отсутствие защищенности. Обратите внимание на то, как жестоко бьет жизнь и люди тех, кто обнаруживает слабость свою. Победителем стойте и в счастье и в несчастье, радости и горе. Над тем и другим надо в духе победителем стоять. Не отдавайте себя жизни и обстоятельствам на растерзание. Волны яростно хлещут и бьют со всех сторон, и вихрь бушует, и молнии блещут, а она стоит нерушимо. На скале духа осознайте нерушимость свою, и будьте непоколебимы, подобно утесу против бурунов. И чем яростнее неистовствуют стихии, тем резче и полнее выявляется непоколебимость гранита. Так утверждайте в себе нерушимость свою под ударами волн стихийной материи, ибо дух вечен.

 400. Друг Мой, в сказках говорится о том, как трудно найти на Земле счастливого человека. Дух, распятый в материи, не может быть счастлив. Плотная эволюция тяжка для духа. Родина духа не на Земле. И только там, в Мире свободы от проявленной плотной материи, познает он радость бытия. Но земное сознание примириться с этим не может и потому всю жизнь гоняется человек за призрачным счастьем земного благополучия. Находит ли он его, можно легко убедиться, внимательно посмотрев в глаза людей, особенно когда они не думают, что за ними наблюдают. И так как счастья на Земле нет и быть не может, то надо искать его в духе, ибо радость и счастье можно утверждать лишь на плоскости высшей, и, утвердив там, искры его принести на Землю. Птица залетная счастья надземного может случайно сюда залететь, но не выдержать ей долго тягости плотных условий.

О равновесии

№350 (Июнь 30). Всему, происходящему вовне, противопоставим силу духа. Или внешнее побеждает нас и подчиняет себе, или мы подчиняем его своей воле. Так и делятся люди на тех, кто подчиняет себе жизнь, и на подчиненных ей. Каждый может избрать себе любую группу.  Сущность неподчинения совсем не заключается в том, что надо что-то сломить, а в том, чтобы в духе не быть сломленным ничем внешним. Победитель не тот, кто на удар отвечает ударом, сокрушая все, а тот, кто, несмотря на удары, сохраняет полное равновесие. Если бешеная собака бросается на человека, не должен человек бросаться на нее и кусать. Если дикий зверь устремляется на человека, обычный человек будет бороться с ним обычными способами. Но тот, кто познал тайну равновесия и власти над собою, остановит ярость животного взглядом. Смертный глаз йога не сказка, но действительность. Сила огненная – внутри человека. Борьбу можно вести единым началом духа, не шевельнув пальцем. На внешние удары тьмы можно и должно ответствовать. Но как? Единым началом духа, сохраняя равновесие. Равновесие означает единение, единение всех энергий человека, собранных в одном фокусе для нанесения концентрированного удара. Он может быть нанесен лишь в полном спокойствии, в полном владении собою и всеми своими силами. Когда люди набрасываются на вас, никогда не отвечайте тем же, ни словом, ни делом, ни движением. Первая мысль пусть будет о том, как сохранить равновесие, во что бы то ни стало, иначе поражение и ущерб неминуемы. Надо внутри себя создать состояние, прямо противоположное  по характеру своему состоянию нападающего. Это – как ушат холодной воды на горящую головешку или горящий фитиль – погасит мгновенно. Но для этого полное равновесие надо суметь сохранить.

Много людей с разнузданным астралом, не умеющих и не желающих владеть собою. Все они ярое свойство имеют вызывать в людях те же самые чувства, которыми полны их коптящие души. Любою ценою, но надо, но надо, во что бы то ни стало, им силу спокойствия и равновесия своего противопоставить. Иначе оба окажутся в яме. Поражение ауры благодаря полученной ране очень болезненно, и надо время, чтобы прошла боль и равновесие восстановилось. Потому лучше в начале нападения все силы духа собрать, чтобы удержать равновесие. И тогда противоположная поляризация нападающего совершается легко и без всяких усилий, но первый удар надо встретить в полном спокойствии. Урок полученный обидчик запомнит навсегда, ибо нет более тяжкого состояния, когда неистовые энергии астрала, ударившись о непроницаемую для них броню равновесия духа, яро обращаются на породителя своего или сразу же тухнут, делая его опустошенным, подобным пустой шелухе. Так методы обуздания бешенства астральных оболочек требуют большей внутренней дисциплины.

Астральное начало владеет большинством людей, у его произвола находятся они в подчинении. Но почему же должны вы подчиняться ярости чужой распущенности и страдать из-за попустительства других, когда в вашей власти противопоставить неистовству их астрала мощь непоколебимого равновесия духа. Надо, надо научиться собою владеть. Учитель призывает к этому овладению собою. Нет предела утверждению власти над самим собой, ибо она означает силу духа, которая может расти беспредельно. Слово «владыка» прежде всего означает владеющий собою, то есть овладевший своим микрокосмом и подчинивший полностью воле своей все три оболочки: физическую, астральную и ментальную.