Архив за месяц: Январь 2019

Если сознание Европы в последние столетия,  по существу,  хранило молчание о Братстве Грааля,  если и на Востоке  о  нем  знали  лишь  в тайниках  сердца  и по легендам или редким полуисторическим сказаниям, то в  наше  время  вновь  и  вновь  появляются  вести  о  нем,  иногда случайные, а иногда и сознательно утверждаемые. Не окончился ли теперь это долгий период молчания?  — Учения Востока говорят,  что теперь, ан пороге  новой  ступени  сознания  человечества,  Братство решило вновь явить свой лик — показать народам Земли,  что оно существовало испокон веко  и  до  завершения  эволюции планеты неизменно будет пребывать на своем высоком  дозоре  во  благо  восхождения  человечества,  как  его незримый Друг и Воспитатель.

Первым человеком,  открывшим  западному  сознанию   существование Братства, была  основательница  теософского  движения  Елена  Петровна Блаватская, которая  своим  грандиозным  трехтомным   трудом   «Тайная Доктрина» [56]  (русск.  перевод  —  [48]),  катехизисом эзотерической науки, дала   фрагмент   Космического   Знания   Братства,   доступный современному уровню сознания. Этой новой необычайной вестью знания был заложен краеугольный камень храма Науки грядущей эпохи.

В связи   с   нынешним   более   высоким,   в   среднем,  уровнем интеллектуального развития человечеству становится доступной часть тех высших  истин,  которые  в  древности  открывались  лишь посвященным в мистериях,  или же великими Учителями  своим  ближайшим  ученикам.Ради ускорения  развития  человечества совершенно необходимо,  чтобы точная наука наших дней,  используя опыт и методы эзотерической науки, начала исследовать эту область непостижимо тонких и все же, быть может, самых реальных энергий,  называемых духом или психической энергией, и вместе с  тем  могла  бы  доказать также существование иного,  Тонкого мира и непрерывность человеческого сознания.

Во-вторых, ради эволюции человечества особенно важно, чтобы наука пришла к подлинному пониманию строения  Космоса,  что  преобразило  бы сознание людей  Земли и укрепило бы их на сотрудничестве с Космическим законом и Высшими Мирами.

Основополагающий, но  неоконченный  труд  Блаватской  был в нашем веке продолжен тем новым Учением или наукой,  которую  называют  Живой Этикой или Агни Йогой [1, 3-6, 14, 21, 22, 27-29, 32, 44].

Принесенная в мир Е.П.Блаватской  и  ее  ближайшими  учениками  и сотрудниками  чрезвычайная  весть о высшем Центре Знания,  об Учителях человечества — Махатмах,  поразила и вначале  даже  ослепила  человека западной  культуры,  привыкшего воспринимать все сквозь призму анализа или   даже    скептицизма.    С    огненным    мужеством    Блаватская свидетельствовала, что где-то на Востоке, под сенью недоступных вершин Гималаев, обитают самые возвышенные Существа, принадлежащие к Светлому роду  Великих  Душ  и  Адептов  человечества;  что Они достигли полной власти над своей низшей природой и,  не связанные свойствами и рамками «человека   во   плоти»,   пребывают   там   исключительно  для  блага человечества;  что Им присущи  самые  обширные  и  глубокие  знания  и величайшая  полнозвучность  жизни;  что  Они — те великие Посвященные, Наставники человечества,  от которых мы получили и неизменно  получаем познания высшей истины.

В свое время в теософской  литературе  Англии  и  Америки  немало обсуждался  этот  иерархический  принцип.  Но  если сознанию Запада он казался чем-то совершенно новым,  даже спорным, для духовного сознания Востока  он  был  не  более необычен,  чем воздух,  которым оно дышим. Насколько глубоко лучшие сердца Востока были уверены  в  существовании Учителей высшего Знания,  показывает яркий пример, о котором упоминает Е.Писарева в труде о Блаватской ([34],  с.40):  в связи  с  обвинением Блаватской  в  фиктивности  ее  общения  с  будто  бы  несуществующими Учителями Мудрости,  в американской газете «Boston Courier» за 18 июля 1886   г.   появился  протест,  подписанный  70  пандитами-учеными  из Негапатама,  колыбели знатоков древних религиозных учений  Индии.  Эти ученые  мужи  утверждали,  что  Махатмы ни в коем случае не измышление Блаватской,  но Высшие Существа,  в  существование  которых  никто  из просвещенных  индусов  не  сомневается  и  которых  «знали наши деды и прадеды и с которыми и в настоящее время многие индусы,  ничего общего с  Теософским обществом не имеющие,  находятся в постоянных сношениях. Мы владеем многими средствами для  доказательства  достоверности  этих фактов, но у нас нет ни времени, ни охоты доказывать это европейцам»*. Эту статью затем перепечатали многие газеты в разных странах.

* См.также:  Желиховская  В.П.  Е.П.Блаватская и современный жрец Истины. СПб., 1893. С.85-6. — Примеч. пер.

Также ближайшие   друзья   и  последователи  Е.П.Блаватской  были

свидетелями тому,  что жизнь ее самой, после того как она приняла чашу своей  великой  миссии,  была,  можно  сказать,  непрестанным духовным общением со Старшими Братьями человечества и что Махатмы  неоднократно посещали  ее лично в физическом теле,  о чем в свое время рассказывали многие европейцы и индусы  в  своих  воспоминаниях.  Она  получила  от Махатм  множество писем,  часто феноменальным образом,  а также и иные знаки дружбы и указания,  и самое яркое тому свидетельство  —  это  ее Доктрина,  созданная  вместе  с  Великими Духами.  Уже в детстве она с глубочайшим  чувством  рассказывала  о  том,  как  перед  нею  нередко появлялся  величественный  облик  индуса  в белой чалме,  которого она знала так хорошо,  как и своих близких,  и который неоднократно спасал ее в    минуты            опасности    ([34],    с.33).*    Эта   пламенная подвижница,героический  дух   великой   бесстрашной   воли,   осталась преданной  своему  Учителю «до последнего своего вздоха»,  несмотря на невероятные препятствия,  жестокие нападки и ужасные страдания.  Жизнь ее  шла стезею напряженного труда и жертвы,  ибо,  как верная ученица, она  исполняла  волю  своего  Гуру.  Ее  огромные  заслуги  во   благо человечества и по сей день совершенно не оценены.

* Ее ученик Синнетт описывает случай из последнего периода  жизни Блаватской, когда в Бомбее она так тяжело заболела, что была уверена в своем уходе.  Тогда  она  получила  приказ  немедленно  отправиться  в Гималаи,  через границу Сиккима,  в Ашрам Учителей,  откуда она спустя три дня вернулась выздоровевшей ([92], с.152-5).

Во время  жизни  Блаватской  некоторые  из  Махатм  появлялись  в физическом теле и перед несколькими другими ее  сотрудниками,  конечно заслужившими    это.   Сохранилась    благоговейно-трепетные   рассказы очевидцев.

Приведем здесь  некоторые  из  них,  оставленные  нам  как высоко интеллектуальными,  так и глубоко духовными людьми, правдивости слов и экстатической силе убежденности которых мы не можем не верить. Все они говорят о том, что эту краткую встречу с Махатмой, своим Учителем, они переживали  как  миг  высочайшего  блаженства своей жизни,и притом как самую истинную, бесспорную реальность.

Генри Олькотт,  второй из  основателей  Теософского  общества.  в своих воспоминаниях  так  описывает  самое  значительное событие своей жизни:

«…Я повернул голову, и от изумления книга выпала у меня из рук: надо мной возвышалась статная фигура человека Востока, в белом одеянии и янтарно-желтом полосатом головном платке или тюрбане,вышитом шелком. Длинные, черные как смоль волосы ниспадали из-под тюрбана до плеч; его черная борода, разделенная по обычаю раджпутов у подбородка, вилась по краям и доходила до ушей;  в глазах его горел огонь духа,  и взгляд их был одновременно приветливый и пронизывающий,  —  глаза  наставника  и судьи,  но  с  любовью отца смотрящие на сына,  которому нужен совет и руководство.   Его         облик   был   столь   величественным,   настолько преисполненным нравственной силы, столь лучезарно духовным и настолько превосходящим обычного человека,  что я смешался в Его присутствии — и преклонил голову и опустился на колени, как это делают перед Богом или существом,  подобным Богу.  Его рука  слегка  осунулась  моей  головы, мягкий,  но  сильный  голос  велел мне сесть,  и когда я поднял глаза, Посетитель уже сидел на стуле по ту  сторону  стола.  Он  сказал,  что пришел  ко  мне  в критический момент,  когда я нуждаюсь в Нем;  что к этому  привели  меня  мои  действия;  что  только    от   меня   самого зависит,будем  ли  мы  часто  встречаться  в этой жизни как сотрудники общего  блага;  что  большая  работа  должна   быть   выполнена   ради человечества и что я имею право участвовать в ней,  если пожелаю;  что таинственная связь,  которую сейчас не время объяснять мне, свела меня и  мою  единомышленницу,  —  и  эту  связь нельзя разорвать,  какой бы напряженной она временами ни была. Он рассказал мне о некоторых вещах, касающихся  Е.П.Б.,  —  их  я  не вправе повторять,  — а также обо мне самом,  что не имеет отношения к другим.  Я не могу сказать, как долго он  оставался:  возможно,  полчаса,  а  может  быть  и час,  — мне это показалось одной минутой,  настолько я не замечал,  как  летит  время. Наконец  Он  поднялся,  Я  был  изумлен Его высокому росту и странному сиянию,  исходившему от Его лица,  — это был  не  наружный  блеск,  но мягкое свечение,  так сказать излучение внутреннего света — свет духа. Внезапно  мне  на  ум  пришла  мысль:  «А  что  если  все   это   лишь галлюцинация? Что если это Е.П.Б. загипнотизировала меня? Вот если б у меня остался какой-нибудь вещественный предмет, который бы подтвердил, что  Он действительно был здесь;  что-нибудь такое,  что можно было бы подержать в руках после того, как Он уйдет!» С доброй улыбкой Учитель, как   будто  читая  мои  мысли,  размотал  «фехту»  со  своей  головы, благожелательно поприветствовал меня на прощание и — исчез:  стул  его был  пуст;  я  был один в своем душевном волнении!  И все же не совсем один,  ибо на столе лежал вышитый головной  платок  —  вещественное  и прочное   доказательство,   что  меня  не  околдовали  и  не  сглазили физически,  но что я находился лицом к лицу с одним из Старших Братьев человечества,  с  одним  их  Учителей  нашей  нерадивой незрелой расы» ([79], с.379-80; [58], с.21-3).

Вот что  пишет   индус   Дамодар   Маваланкар,   человек  редкой преданности и самоотверженности духа  и  тончайших  душевных  качеств. будучи  родом  из  гордой  и  богатой  семьи браминов,  он добровольно отказался от своей касты и богатств,  чтобы как  можно  лучше  служить Учителям. Еще в юности ему, больному горячкой и лежащему при смерти, в видении являлся возвышенный и добрый Учитель, сказавший ему, что он не умрет и что его ждет благой труд.  Также поразительна была преданность Дамодар  Блаватской,  малейшее  желание  которой   он   принимал   как неукоснительный  приказ.  Несколько  раз  он  встречал своего любимого Учителя лицом к лицу. Однажды он внезапно исчез с того места, где жил, — рассказывает о нем Клод Брэгдон, — и вернулся обратно после 60 часов отсутствия: » Он побывал в Ашраме своего Учителя, пройдя там известную подготовку.  Он ушел туда тонко сложенным, бледным, похожим на ученика юношей,  хрупким,  робким и застенчивым.  Когда он вернулся, бронза на его  лице  оливкового  цвета  стала  несколькими оттенками темнее;  он выглядел сильным,  выносливым и ловким,  смелым и энергичным. Перемена была  разительна,  что  друзья  едва  признали  его.  Вот  как  сам он описывает пережитое:

«…Мне посчастливилось  быть  позванным  и  получить  разрешение посетить святой Ашрам,  где я провел несколько дней  в  благословенном обществе  нескольких  Махатм Гимавата и Их учениов.  Там я встретил не только своего любимого Гурудэва вместе с учителем полк. Олькотта, но и нескольких  других  членов Братства,  включая одного из Высочайших.  К сожалению,  в высшей степени  личный  характер  моего  посещения  этих трижды благословенных мест не позволяет мне рассказать об этом больше. Достаточно и того,  что место,  которое мне было  разрешено  посетить, находилось  в  Гималаях,  а  не  в  какой-нибудь фантастической Стране вечного лета,  и  что  я  созерцал  своего  Учителя,  будучи  в  своем физическом  теле,  и  Он был совершенно таким же,  каким я видел Его в первые дни моего ученичества. И так я лицезрел своего любимого Гуру не только как живого человека, но и воистину юношей в сравнении с другими Садху в этом благословенном обществе…  На другой  день  после  моего прибытия  мне  было разрешено беседовать с моим Учителем больше часа»» ([65], с. 456-7; [58], с.33-4).

Еще один  пример  огненной  преданности  духа  — Рамасвир,  также ученик Блаватской, который в письме к своему другу описывает встречу с Гималайским Махатмой.  Услышав голос своего любимого Учителя, зовущего его ставить все и следовать за Блаватской,  он, не теряя ни мгновения, тотчас же отправился в путь, ибо этот Голос был для него «божественным звучанием в природе, и приказ его — безотлагательным». Когда он прибыл в  Бомбей,  Блаватская  в  это время уже отправилась дальше и достигла Дардждлинга,  близ границы  Тибета,  где,  по  всей  вероятности,  уже встертились  с  Гималайскими  Махатмами.  Готовясь  снова в дальнейший путь, она не хотела, чтобы ее беспокоили, и никого не принимала, в том числе  и  Рамисваира.  В  отчаянии  он  решил,  какая бы судьба его не постигла, перейти границу Тибета, найти своего Гуру или же погибнуть в поисках  его.  Один,  в одежде паломника,  почти без средств,  не зная языка и не имея разрешения  на  переход  границы,  он  отправляется  в опасный путь, решив достигнуть средней части «запрещенной зоны», зная, что случись с ним  что-нибудь,  и  никто  не  сможет  ему  помочь.  Он пробирался   все   глубже   в  область  Сиккима,  вокруг  простирались непроходимые джунгли, и не раз н пути ему встречались хищные звери. Но сердце его было настолько преисполненно желанием найти своего Гуру,  и сознание его было так сосредоточено на единственном облике,  что ни на мгновение  не  поддался  он  страху,  ни беспокойству.  В пути он едва избежал смерти,  но великое упование на Высшую Волю спасло его от руки разбойника.

И наконец,  вблизи границы Тибета,  он увидел  божественное  чудо своего сердца,  Того,  кого  сердце его так беззаветно искало.  Он так описывает эту встречу:

«Я думаю,  время  было  между  восемью  и девятью часами утра.  Я направлялся по дороге в один из городов Сиккима, где, как меня уверяли встречные,  я  мог  бы  легко перейти тибетскую границу в своей одежде паломника,  когда вокруг  увидел  одинокого  всадника,  мчавшегося  по направлению  ко  мне.  По  его  статной фигуре и ловкости,  с какой он управлял лошадью,  я подумал,  что это,  должно быть,  один из военных офицеров сиккимского раджи. Значит, все кончено. Сейчас он спросит мой паспорт и поинтересуется,  по  какому  делу  я  прибыл  на  территорию независимого Сиккима,  быть может даже арестует меня и вышлет обратно, если не того хуже.  Когда он приблизился ко мне,  он  осадил  коня.  Я взглянул  на  него  —  и  мгновенно узнал Его…  Благоговейный трепет охватил меня,  ибо я стоял перед Махатмой — перед ликом моего высокого Гуру,  которого  я  раньше  видел  в  Его  тонком  теле.  Это  был Он, «Гималайский Брат»!..  В тот же миг я простерся на земле у Его ног.  Я поднялся  по Его приказу и,  тихо глядя на Него,  совершенно забылся в созерцании Его лика, который я так хорошо знал по портрету… Я не мог ничего   сказать:         радость   и   благоговение   лишили   меня  языка.

Величественность Его Облика, который казался мне олицетворением мощи и мысли,  внушала мне восторг и благоговейный страх. Я находился лицом к лицу с Махатмой  Гимавата,  и  Он  не  был  мифом  или  же  «созданием воображения  медиума»,  как  сказали  бы скептики.  Это не было ночным сновидением,  ибо время было между  девятью  и  десятью  часами  утра. Солнце  сияло  и было молчаливым свидетелем происходящего.  Я вижу Его перед собой во плоти и крови,  и Он  говорит  со  мной  с  добротою  и мягкостью. Мог ли я ожидать большего? От избытка счастья я утратил дар речи, и прошло некоторое время, прежде чем я смог произнести несколько слов, ободренный Его благостными словами…

Когда прошли первые мгновения удивления и восторга и я успокоился и свыкся с происходящим, мы долго беседовали с Ним… Он сказал, чтобы я терпеливо  ждал,  если  хочу  быть  принят  в  ученики;  что  многие предлагали   себя   в  кандидаты,  н  лишь  очень  немногие  оказались достойными…

И теперь,  когда  я  видел  Махатму  во  плоти и слышал Его живой Голос, пусть никто не осмелится сказать мне, что Братья не существуют. Теперь  будь  что  будет, никакая  смерть,никакая месть врагов не могут меня устрашить, ибо я знаю то, что знаю!»

* * *

Закончим наш труд одухотворенной поэзией из книги «Братство»: «Странники могут  постучаться.  Странники  могут сказывать о том, что за дальними пустынями,  за горами, за снегами в несменном служении пребывают Великие Души.

Странники не  скажут,  были  ли  они  в  Обители.  Странники   не произнесут  слово  Братство,  но  каждый  слушатель  поймет,  о  каком Средоточии Знания  говорится.  Сеятели  добрые  идут  по  миру,  когда содрогается человечество.

Люди хотят слышать об Оплоте,  о Твердыне. Если они и не дослышат об  уставе,  они  все  же  окрепнут от одной вести,  что жива Твердыня Знания. Лотос сердца трепещет от приближения сроков.

О существовании Братства радуйтесь!» (610).

Среди первых европейских авторов,  соприкоснувшихся с этим  самым священным   понятием   Азии,   Н.К.Рерих  и  его  сын  упоминают  двух патеров-иезуитов  Каселлу  и  Кабрала,  которые,  в  начале  XVII  в., разыскивая в Азии путь в Катайское царство,  снискали дружбу тибетцев, и те поведали им о существовании «Ксембалы» (Шамбалы)  —  этой  «очень знаменитой  страны».  Вначале  Каселла  полагал,  что эта таинственная страна и есть Китай,  относительно которого среди европейцев в средние века  и  позже  не  было  ясности,  но который теперь отождествлялся с Северным Китаем.  Также  и  столица  Китая  имела  название,  довольно близкое  к  этому  священному  понятию,  —  Камбалук  или Шамблей (или Хаенбалык,  «Город хана» — ныне Пекин).  К тому  же  в  середине  века именем  этого  крупного  торгового и культурного центра назывался весь торговый путь через  Среднюю  Азию,  или  китайский  «Шелковый  путь». Позднее  Каселла  убедился,  что  Катай и Шамбала все же две различные страны.  И он решил проникнуть в священную Обитель Шамбалы. Удалось ли ему  это или нет — сведений нет;  известно только,  что он добрался до Шикацэ в Тибете и прожил там еще 23 года, до своей смерти в 1650 году. (Письма обоих монахов приводятся в [100]).

Н.К.Рерих упоминает об  одной  нидерландской  карте,  изданной  в Антверпене с   разрешения   церкви  в  XVII  в.,  на  которой  указано местонахождение Шамбалы.

Первым из  европейских ученых,  в чьих трудах появляется название этой «сказочной страны»,  был венгерский путешественник  и  востоковед Чома де   Кереш*  (так,  в  пояснениях  к  его  грамматике  тибетского языка, изданной в 1834 году,  неоднократно встречается это  название). Шлагинтвейт в  книге «Буддизм Тибета»,  упоминая об учении из Шамбалы, говорит, что Чома после»тщательных» изысканий будто бы даже  установил географическую широту  этого  места (!?).  Эти «точные сведения» — что могут дать они в лабиринте  Гималаев  искателю,  который  сам  не  был позван?

* Ч.де Кереш родился в 1784 г.  В 1822 г. попал в Северную Индию, где занимался изучением тибетского языка и литературы.  Умер в 1842 г. в Сиккиме.

Это сокровенное    название   изредка,   чаще    всего   случайно, встречается и в других трудах по буддизму Тибета,  а также в описанных путешествий о Тибету.

Из европейских  тибетологов  надо  отметить  и  ранее  помянутого Грюнведеля, который  в  другом  своем  труде  касается этого понятия в связи с Калачакрой, Учением Владык Шамбалы ([69], с.44, 60).

Уже в  те  годы,  когда  на  Западе была основана ложа теософов и Е.П.Блаватская  впервые  открыто  провозгласила  сокровенное  название Шамбалы,  Пржевальский  —  выдающийся  путешественник и первый русский исследователь  Тибета  —  услышал  в  суровых  и  пустынных  тибетских нагорьях  знаменательное  «предсказание  о Шамбалыне,  той обетованной земле буддистов»,  богатом острове в Северном море,  куда со временем, уклоняясь  от  врагов  перейдут из Тибета все последователи Будды.  Их

примет Владыка Шамбалына, который, собрав войско, прогонит всех врагов и  восстановит  буддизм  во  всех  подвластных  землях.  Этот  будущий Владыка,  как святой и живое воплощение божества, в данное время живет в Западном Тибете. У этого святого имеется чудесный конь,на котором он за одну ночь  летает  в  обетованную  землю  и  обратно.  Легенда  еще сообщает,  что  у  него  был  работник,  который однажды ночью вздумал съездить к себе домой и воспользовался для этого  чудесным  конем.  Но тот  внезапно  взвился стрелой и понесся вдаль.  Показались совершенно незнакомые места.  Всадник, испугавшись, повернул коня обратно. Наутро об  этом  узнал  его  хозяин  и  сказал ему:  «Ты немного не доехал до счастливой земли Шамбалын, куда мой конь только и знает дорогу» ([36], с.167-9; [36а], с.158-9).

Это сокровенное  слово  также  принес  в  Европу   и   буддийский священнослужитель калмык База Гелонг,  человек чистейшей души, который в 1891 г. из астраханских степей отправился в паломничество в Тибет. В оставленных им записях он упоминает, что в пути, в 40 верстах от Урги, он посетил седовласого духовно возвышенного ламу,  который, высказывая ему  свое  расположение,  сказал:  «Я  слышал,  что к востоку от ваших кочевьев ночью показывается  белый  свет;  этот  свет  есть  свет  рая Шамбалы»   ([45],   с.132).   Так   каждый,      кому   довелось   близко соприкоснуться с этим понятием,  ищет местонахождение Шамбалы согласно своим представлениям.

Два десятилетия спустя паломничество в Тибет  совершил  бурятский ученый Г.Цыбиков, который в своей объемистой книге «Буддист-паломник у святынь Тибета» упоминает тибетских писателей,  и среди прочих —  труд третьего  Панчен-Эрдени  «Шамбалай-монлам» («Благопожелания Шамбалы»), где  предсказывается  будущая  священная  война  Шамбалы,  в   которой буддисты  будут  бороться  с  иноверными (лало).  Окончательную побуду одержит Ригден-Дагбо,  двадцать пятый хан (владыка) Шамбалы, который в этой  войне  возглавит  буддистов.  Верующий  буддист  и  по  сей день обращается в своей молитве к  Владыке  Шамбалы,  чтобы  он  в  будущей священной  войне  принял  его  в число своих воинов.  По мнению автора книги,  битва Шамбалы есть нечто похожее на приход еврейского Мессии и на второе пришествие Христа ([51], с.371, 372; [51а], с.194, 195).

Эту же легенду,  но в другой версии,  встречаем также  в  недавно вышедшей книге о Гэсер-хане ([12], с.18):

«Использовав легенду  о   городе   Шамбале,   панчэн   Балдан-Еши выдвинулся  на  первое место среди буддийского духовенства.  Легенда о Шамбале была очень популярна у буддистов.  Шамбала — мифический  город севера,  где  должен  будто  бы  второй  раз  возродится буддизм после великой битвы с иноверцами (ла-ло).  Эту великую битву будущего должен был  возглавить  панчэн,  переродившись  в  качестве 25-го хана города Шамбалы.  К этой битве все буддисты должны были готовиться и  молиться панчэну  Балдан-Еши  как будущему хану Шамбалы.  Он написал две книги: одну под названием  «Шамбалын  монлам»  («Благопожелание  Шамбалы»)  и другую — «Шамбалы лам-ег» («Указание пути к Шамбале»).

Знаменательно, что в монгольских мифологических  легендах  святая Шамбала  отнесена  к  Сибири,  к  северу  от  «Центра  Земли»  —  горы Сумбур-Ула (Меру) ([19], с. 141). И до сих пор многие чуткие монголы и тибетцы  понятие  священной  Шамбалы  относят  не только к Сибири,  но вообще к России,  как к краю грядущих свершений,  и в этом заключается великий пророческий символ. (Из писем Е.И.Рерих).

Наконец, упомянем еще одно очень важное свидетельство, на которое указывает  Н.К.Рерих  в  «Сердце Азии».  В Костроме,  в России,  после первой мировой  войны  умер  старый  монах,  который,  как  оказалось, некогда ходил в Индию,  на Гималаи.  «Среди его имущества была найдена рукопись со многими указаниями об учении Махатм.  Это показывает,  что монах  был знаком с этими,  обычно охраняемыми в тайне вопросами.  Так неожиданно разбросаны  личные  наблюдения  и  доверительные  указания» ([40],  с.111-2).  Об  этом  же  говорит Н.К.Рерих и в книге «Твердыня Пламенная»:  «…  в 1925 году на Волге,  в городе Костроме, скончался старец,  в  бумагах  которого  нашли  путь к святыням светлых Обителей Гимавата» ([41], с.85).

Мимо этого  самого  священного  понятия  народов Азии не прошла и знаменитая путешественница и  исследовательница  Тибета  А.Дэвид-Ниль, которая  написала  несколько  книг  о  своих  странствиях и о духовной культуре Тибета.  В статье о  Гэсэр-хане,  о  сверхчеловеческой  жизни этого легендарного героя,  с чьим именем связаны самые глубокие чаяния и надежды народов срединной Азии и образ которого имеет много общего с Владыкой  Шамбалы Ригден-Джапо,  она говорит:  «Гэсэр-хан — это герой, новое воплощение  которого  произойдет  в  Северной  Шамбале.  Там  он объединит  своих  сотрудников  и вождей,  сопровождавших его в прошлой жизни.  Они  все  также  воплотятся  в  Шамбале,  куда  их   привлечет таинственное  мощь  их  Владыки  или  те голоса,  которые слышимы лишь посвященными» ([40],  с.93). Надо еще отметить, что название «Северная Шамбала»,  вероятно, возникло в Индии, как указание на ее расположение к северу от Гималаев ([40], с.128).

Ф.Осендовский, который   во   время   русской  революции  попал  в Монголию, в известной своей книге «Звери, люди и боги» последнюю главу «Тайна  тайн  —  Владыка  Мира» посвящает тому же вопросу.  Хотя в его повествовании об Агарте* много фантастических измышлений,  все  же  он приводит  и  такие  факты,  которые  подтверждаются  ранее упомянутыми авторами.  Он почувствовал,  что Агарта  —  это  страна,  где  «учение высокое  и  самое  чистое  из  всех» и где «по приказанию Владыки Мира появляются  травы  и  кустарники;  старые  и  слабые  люди  становятся молодыми  и крепкими,  а мертвые снова пробуждаются к жизни».  Сначала Оседовский не  придавал  этой  легенде  большого  значения,  но  снова прислушиваясь  к  часто  противоречивым  сведениям  монголов,  он сам, помимо  своей  воли,  начал  понимать,  что  это   «реалистическая   и могущественная  сила,  способная влиять на развитие политической жизни Азии».  Он рассказывает, что первосвященники Лхасы и Урги неоднократно посылали своих вестников к Владыке Мира,  но те не находили его. Также и барон Унгерн,  предводитель белых войск в Монголии,  дважды  посылал отыскивать Обитель Владыки Мира.  Первый раз его посланный возвратился с письмом от Далай-ламы.  Но когда барон послал его во второй раз, тот уже больше не вернулся ([33], с.217-9,225).

* Оссендовский,  очевидно,  писал об  этом  под  влиянием  очерка Сент-Ив д’Альвейдера  «Миссия  Индии  в  Европе».  Хотя последний труд целиком посвящен  «Агарте  —  государству  посвященных»,  но  в  общем приведенные там  сведения  так  далеки  от свидетельств других авторов и правды, что здесь не имеет смысла останавливаться на нем подробнее.

Отметим здесь  еще  возвышенный  труд  французского писателя Жана Марке-Ривьера «Под сенью тибетских монастырей».  Автор сам никогда  не бывал  на  Тибете,  но он полюбил эту страну как свою истинную родину, изучил  тибетский  язык  и  с  глубоко  проникновенной  силой   описал паломничество смиренной души к духовным высотам Тибета.  В одном месте духовный водитель так говорит своему ученику:

«Это объединение      намного    совершеннее    любой   религиозной организации,  оно полностью духовно,хотя и существует на нашей  земле; это великая тайна. Знай, что над всею землею и над всеми ламами правит Он,  пред которым преклоняет главу даже сам Таши-лама,  — Он,  кого мы называем Владыкою Трех Миров.  Его земное царство скрыто, и мы, прочие из «страны снегов»,  представляем собою его народ. Царство его для нас — обетованная земля,  Непемаку, и все мы в сердце лелеем мечту об этом крае Мира и Света,  как о своем родном доме… Святейшие среди нас уже ушли  в  Непемаку,  в обители Мудрости Владыки Трех Миров…  Для него день,  что для нас цикл.  Бессменно Он властвует над сердцами и душами всех людей. Он знает их самые тайные думы и помогает защитникам Мира и Правды» ([77], с

Попытаемся теперь прикоснуться к современным источникам,  которые дают  нам  более  прямые  свидетельства,  что  такая община мудрых или Братство Грааля существует и в наши дни.

И все  же,  не  кажется  ли безумием в наш век индустриализации и торжества техники искать в этом мире основу того, во что с интуитивной убежденностью верили многие светлые умы средневековья, что 18 столетий тому назад Аполлоний Тианский пережил как высшую действительность,  но что    теперь    нашему    европейскому    сознанию    кажется   столь фантастично-иррациональным?  Когда  весь  земной   шар   географически исследован  и  описан,  высочайшие  горы  покорены,  и когда даже наша точная наука считает, что на нашей планете осталось мало неразрешенных проблем  на  физическом  плане,  как  можно  заводить  речь о каком-то фиксированном в пространстве и во времени месте или явлении, о котором европейской науке было ничего неизвестно?

Но на самом деле нужно сказать,  что наука еще  не  разрешила  ни одной  проблемы,  относящейся  к  сфере тончайших духовных энергий или трансцендентных явлений.  Тем не менее мы не можем отрицать, что также и  эта  сфера  может  быть объектом — и более того,  подлежать точному исследованию,  как часть того  великого  беспредельного  Непознанного, исследование которого наука должна поставить своей целью.

Прошло почти две тысячи  лет  со  времени  путешествия  Аполлония Тианского  в  священную  обитель  восточных  мудрецов.  Потому нас так поражает,  что подобные же свидетельства встречаются и в наши  дни,  ­свидетельства,  которые  во многом совпадают с описанием,  дошедшим из седой древности. После первой мировой войны большое внимание привлекла к   себе  статья  известного  монголоского  ученого-археолога  доктора Лао-Дзина в «Shahghai Times»,  получившая широкий отклик в европейской прессе (пересказ содержания публиковался и в рижских газетах). В своей статье Лао-Дзин рассказывает,  что он посетил недоступный для  обычных людей «Храм Жизни»,  находящийся в малоизвестном нагорье Кунь-Луня,  в самой труднодоступной части Тибета.  Его сопровождал некий  непальский йог,  которому  он однажды спас жизнь и который в благодарность за это поведал ему, что остаток своих дней он хочет провести в «Храме Жизни». В путешествии по Тибету им пришлось преодолеть невероятные трудности.

«После двух месяцев пути по пустыне Гоби и ужасным горным хребтам Северного Тибета,   —   рассказывает  автор,  —  мы  наконец  достигли какого-то заснеженного нагорья,  высотой  около  15  тысяч  футов  над уровнем моря.  Велико было наше изумление, когда вдруг далеко внизу мы увидели зеленеющую долину,  плодоносная природа, тепло которой  являли разительный контраст  с  пустынными снежными горами,  среди которых мы находились. В  этой  долине  мы  увидели  много  зданий   своеобразной архитектуры, вызвавших наше удивление».

«По одну сторону долины мы увидели мощную группу красивых зданий, которые  возвышались  над верхушками деревьев.  Здесь-то,  как я узнал после,  и  находился  упомянутый  «Храм  Жизни»,  вместе  со    зданием библиотеки,  астрологической  башней  (наподобие тех,  какие строились халдейскими мудрецами),  зданиями лабораторий  и  пр.  Эти  постройки, сложенные из  черного базальта и серого гранита,  стоят сейчас так же, как они  стояли  уже  во  времена  Чингис-хана.  Они  древнее  Великой Китайской стены,  древнее самых старинных индийских пагод и, возможно, даже древнее египетских пирамид».

Все отшельники   которые   жили   в   этом  уголке,  давали  обет абсолютного молчания.  Потому-то это  место,  «хотя  оно  многие  века являлось  обителью  великих  духовных  Учителей  —  Махатм и пророков, осталось до наших дней одной из величайших мировых тайн».

«Случайные путники,  которые  достигли этого священного места,  ­или оставались там навсегда,  или умирали от голода  и  трудностей  на обратном   пути   в   цивилизованный  мир.  Те  же  немногие,  которые возвратились живыми,  давали клятву не разглашать ничего из того,  что они видели и слышали в святилище».

«Храм Жизни»,  который  показал  Лао-Дзину   его   проводник-йог, предназначен  для  исследования человеческого духа и его силы.  «Может быть,  это единственное место на земле, где люди различных религиозных верований  и  убеждений  могут  встречаться  на  нейтральной  почве  и сосредоточить все свои  силы  и  способности  на  разрешение  проблем, имеющих такое величайшее значение для блага всего человечества».

Обитатели этой длины живут совершенно обособленно  от  остального мира.  Все  необходимое  для  каждодневной  жизни они производят своим собственным трудом… Самая большая ценность святилища — библиотека со множеством  рукописей,  а  также катр и инструментов,  необходимых для высших научных исследований.  Лао-Дзин в своей статье  останавливается главным  образом  на  физических  явлениях,  ибо  о  чудесных духовных теориях и  феноменах,  которые  там  происходят,  ему  было  запрещено писать.   Он   только  упоминает,  что  адептам  присущи  ясновидение, телепатия и другие высшие способности,  причем Лао-Цзин  присутствовал при  многих научных опытах.  Среди всего прочего он видел,  как адепты поднимались в воздух и даже  становились  невидимыми  для  физического глаза.Адепты  живут многие столетия,  однако выглядят как люди средних лет.  Разумеется,  все это —  резулььтат  достижений  несчетных  веков духовной дисциплины и высшего знания.

И все же,  если такая община Грааля  действительно  существовала, неужели  о ней не осталось никаких исторических свидетельств?  Если бы даже Братство обитало изолированно, обособившись от полной заблуждений мирской  жизни,  как  подчеркивает Вольфрам фон Эшенбах в своей поэме, все-таки сведения о его существовании должны были сохраниться и  дойти до нас.

Надо отметить,  что такие данные имеются и могут быть  обнаружены на страницах европейской истории.  К сожалению, в европейском сознании настолько господствует  материально-рассудочный  образ  мышления,  что каждую   Высшую   истину,   не  совпадающую  с  догматами  какого-либо вероучения или не согласующуюся с  текущим  «научным»  мировоззрением, оно принимает крайне скептически.  Поэтому сознание среднего европейца так и  не  восприняло  известные  в  Европе  сведения  об  упоминаемом Братстве. И все же в средние века, когда человеческое мышление не было до такой степени рационализировано и технократизировано,  как  в  наши дни;  когда ко многим явлениям еще подходили с детской верой,  и когда лучшие представители духовной  мысли  доверяли  чистому  чувствознанию сердца,  —  в  средние  века  знали  многое,  многое  такое,  что  для позднейшего сознания угасло;  знали, что Высшее Братство действительно существует.

Но если это таинственное Братство Грааля — реальность, то где же его искать?

Ответ может  быть  один  —  тот,  который  дало  сердце  русского искателя   Беловодья:   на  Востоке.  Многие  известные  исследователи

признают,  что  первичное  ядро  легенды  о  Граале  имеет   восточное происхождение  и что в конечном итоге именно на Востоке следует искать корни ее реальности. Полагают, что в мавританскую культуру Испании эта легенда пришла из Аравии или даже из Персии; некоторые считают родиной этой легенды Индию *.  И потому, как мы увидим далее, в ряде эпических песен Грааль возвращается из греховной Европы назад в Индию.

* Даже древнегерманский  Один  со  своим  Асгардом  богов  (азов) (сравни с  Агартой!) пришел на Скандинавский полуостров через Россию ­с Востока,  из Византии,  Греции,  а по другим теориям — из Индии,  из «Обители богов»  или  родины  богов  (Гудхем).  Даже здесь за местными национальными представлениями  прослеживается  воспоминание  о  некоем общечеловеческом Свете.

С другой  стороны,  это  объясняет,  почему  в  известной   поэме Вольфрама  фон  Эшенбаха  чисто  христианские  элементы  отодвинуты на второй план и также прослеживается большая терпимость,  даже любовь, к людям Востока — как,  впрочем,  и в других произведениях. Сам Вольфрам фон Эшенбах признается,  что при написании своего труда он использовал утерянную  поэму  провансальца Киота,  источником которой послужила не чисто  христианская  легенда,  но  арабское  повествование  о  Граале, найденное  в  Толедо (Испания) и написанная «язычником» Флегетаном «из рода Соломона».  Флегетан  был  известен  как  большой  знаток  звезд, астролог,  и  в  звездах прочел он тайну Грааля.  Познакомившись с его трудом,  Киот  пытался  разыскать  по  латинским  книгам,  где   может находиться   племя  чистых  сердцем,  призванное  служить  Граалю.  Он ознакомился с хрониками различных европейских стран и  в  городе  Анжу обнаружил рассказ о предках Парцифаля.

Некоторые ученые  все  же  склонны  считать,  что   легенда   эта зародилась  в  далекие  времена в Испании или же у древних кельтов,  а идею Братства Грааля связывают с  рыцарями  Круглого  Стола.  Согласно этой  легенде,  герой  Артур и есть король Грааля.  Летописец ХII века Аланус де Инсулис утверждает,  что король Артур был более популярен  в Азии,  нежели в Европе.  «Кто же говорит о нем?  — восклицает он. — Он еще более известен в Азии,  чем  в  Британии,  как  нас  уверяют  наши паломники, возвращающиеся из восточных стран. Восток и Запад полны им. Египет и Босфор не молчат.  Рим,  владыка городов, воспевает его дела. Антиохия, Армения, Палестина прославляют его подвиги» ([96], с.115).

Как это понимать?  Надо полагать, что древний летописец, говоря о

популярности короля  Артура  на  Востоке,  смешивает  его  с  какой-то другой полулегендарной-полуисторической личностью Востока,  несомненно связанной с  ранее  упомянутыми  верованиями  и  легендами  о  Граале, популярными среди просвещенных людей средневековья.  Эта личность была известна как  Presbyter  Johanes  —  пресвитер  или  священник  Иоанн. Литературовед Хаген в  своем  труде  о  Граале  [72]  предпринял  даже попытку развернутого доказательства,  что Вольфрам фон Эшенбах,  как и Кретьен де Труа, несомненно опирались на легенду о пресвитере Иоанне и многое заимствовали  из  нее,  и  особенно из широко известного письма пресвитера Иоанна, написанного на латыни.

В средние  века  бытовала  уверенность,  что  далеко  на  Востоке обитает некий таинственный христианский правитель, который, так же как и  король  Грааля,  имеет  священнический  сан  и  которому  будто  бы подвластны многие правители и  государства.  Сама  личность  его  была окружена ореолом фантастичности. Средневековому христианскому сознанию он представлялся идеалом правителя,  соединившего в себе и духовные  и физические достоинства,  который, подобно давно жданному Христу, может принести на Землю мир и благодать.  И хотя личность пресвитера  Иоанна предстает  еще  в  сказочном  свете,  все-таки  здесь  мы от персонажа легендарного переходим к явлению  историческому,  ибо  этот  восточный властелин  был  связан  со  многими  известными  лицами  и конкретными фактами.  В исторических аналах  личность  пресвитера  Иоанна  впервые упоминается  в  начале  ХII века,  и слухи о нем не умолкают вплоть до конца ХVII века. Благоговейная тайная вера в его существование вносила своеобразный,  но возвышенный настрой в сумеречную веру средневековья. Какое значение имело это верование не только в средние века,  но  и  в последующие столетия,  видно из того, какое большое внимание уделялось вопросу о просвитере Иоанне  во  всех  старинных  церковных  хрониках, энциклопедиях  и  даже  географических  изданиях.  Эта легенда оказала большое положительное влияние еще и тем, что, пробудив сильный интерес к  Востоку  вообще,  к  его  жизни и культуре,  содействовала научному ознакомлению с Азией.  На самом деле для многих великих  средневековых путешественников первым импульсом для поездки в Азию послужили слухи о личности  таинственного  восточного  правителя  (см.[85],  с.283).   В качестве  основных  источников  о  пресвитере Иоанне следует упомянуть обширные труды Опперта [80] и  Царнке  [103]  на  немецком  языке;  на французском языке вышли труды д’Авезака [54], Потье и Бринэ.

После того как в 431 году на Соборе в Эфесе епископ Несторий  был осужден  как  еретик,  его  последователи в Византийском государстве и Сирии подверглись всяческим преследованиям,  и им  пришлось  спасаться далеко на Востоке:  в Персии; Бактрии, Индии и даже в Монголии, Тибете и Китае.  В связи с этим у христиан Европы всегда было  живо  сознание того, что где-то далеко на Востоке разбросаны, живут и трудятся ячейки их братьев по вере.  Все  это  также  способствовало  росту  слухов  о христианском государстве на Востоке.

Эти слухи особенно усилилось в ХI и ХII веках, когда христианский мир   Европы  в  ходе  крестовых  походов  ступил  в  непосредственное соприкосновение с  Востоком.  Это  было  воистину  время  религиозного безумия и видений,  когда — то подстрекаемые церковным фанатизмом,  то движимые  романтическим  авантюризмом  —  тысячи  людей   в   качестве крестоносцев или как паломники устремлялись в Святую Землю — Иерусалим

или,  вернее  сказать,  вообще  на  Восток.   К   ним   присоединялись бесчисленные  искатели личной наживы.  Но это было также и время когда рядом со всеми этим авантюризмом  чудесным  образом  расцвел  огненный цветок    Грааля,   воспеваемый   трубадурами   и   расцвел   истинный бгоискателями и пока еще не тронутый рекой инквизиции.  В это же время индийские,  персидские и арабские легенды и сказания были принесены на Запад.Особую популярность приобрела книга Синдбада, безграничный полет фантазии  которой особенно отвечал духу ищущего приключений рыцарства. До Запада дошли даже жизнеописания великих подвижников  духа  Востока, хотя и в измененном виде,  в форме легенд, как например, жизнь Будды в повести  о  Варлааме  и  Иосифате.  Однако   тщеславные   христианские крестоносцы,  отправляющиеся  на  Восток  полные  предубеждения и даже презрения к сарацинам,  неверным, были чрезвычайно поражены и изумлены той высокой культурой,  которую они встретили на Востоке,  в некоторых отношениях   даже   превосходившей    культуру   Запада.    Духовенство

натравливало   их  на  язычников  и  исповедующих  многобожие,  а  они встречались  на  Востоке  с  верой  в  единого  Бога,  терпимостью   и человеколюбием   —   тем,  чем  сами  крестоносцы  зачастую  не  могли похвалиться. Этот культурный, романтический дух Востока оказал сильное влияние  на сознание всех просвященных людей того времени,  у которых, независимо от воззрений церкви,  появился большой интерес и уважение к Востоку.  Этот  интерес  к  Востоку  рос,  углублялся и в высшем своем качестве кристаллизовался в  легендах  и  сказаниях  о  Замке  Грааля. Вместе  с  крестоносцами  и  паломниками,  которые много наслышались о просвитере Иоанне и о христианском государстве на Востоке, эти легенды пришли и в Европу, где, переплетались с чисто христианскими элементами и расцвеченные вдохновением и воображением поэтов,  превратились в  то сказание о Граале, которое позднее влилось в духовную традицию Европы.

Попытаемся теперь проследить,  что же сохранила для нас история о

личности таинственного пресвитера Иоанна.

В старинных летописях нередко упоминается его имя,  но  здесь  мы приводим  лишь  более  или  менее  исторически установленные факты.  К сожалению,  чаще всего в летописях пересказываются разные слухи о нем, ничем  не  подтвержденные.  Первые сведения встречаем в хронике Оттона Френзингенского от 1145 года ([81],  VII,  33).  Он  якобы  слышал  от сирийского  епископа  из  Габилы  сказание  о  царе-священнике Иоанне, царство которого лежит за Персией,  а все подданные его, как и сам он, — христиане-несториане.  Этот могущественный восточный правитель будто бы  хотел  отправиться  со  своим  войском  в  Иерусалим   на   помощь христианской  церкви в борьбе с мусульманами.  Можно представить себе, какую радость вызвали эти слухи в Европе,  — ведь походы  крестоносцев заканчивались  все  более  и  более  трагично.  Царь  Иоанн  будто  бы происходит из  рода  древних  магов  или  мудрецов  Востока,  которые, согласно  Евангелию,  приходили  навестить  новорожденного Христа;  он властвует над теми же народами, над которыми властвовали эти восточные мудрецы, и обладали несметными богатствами и славой.

Эти сведения Оттон Френзингейский сообщил  Папе  Евгению  III  на особой аудиенции,   что,   конечно,  говорит  о  том,  насколько  они представлялись важными  и  значительными.   Двадцатью   годами   позже Альберик в  своей  хронике  от  1165 года также повторяет их [53].  Он упоминает и  об  удивительных  письмах  (multa   admiratione   plenas) индийского царя  Иоанна,  которые тот послал на латинском языке целому ряду христианских  правителей  Европы,  в  первую  очередь  императору Византии Мануилу Комнену и римскому императору Фридриху I.  Позднейшие хроники указывают и на некоторые другие письма царя  Иоанна,  например французскому королю  Людовику  VII,  Папе  Александру  III,  одному из португальских королей и т.д. *

* Интересно отметить, что Гете в статье «Три святых царя» ([66]), с.195, 197;  [66a],  с.177,  178) также упоминает,  что ему попадались сведения о  том,  что  пресвитер Иоанн в 1380 году посылал в Рим своих послов. (См.  также:  И.В.Гете.  Западно-восточный  диван.  М.,  1988. С.474-6. — Прим. пер.)

В письме  к  византийскому  императору  Мануилу  пресвитер  Иоанн называет  себя  могущественным монархом под солнцем,  царем всех царей

«вселенной Земли», но вместе с тем смиренным христианином и защитником всех   христиан.  В  начале  своего  письма  пресвитер  Иоанн  укоряет императора за его гордыню:  «Мы хотим знать и спрашиваем,  есть  ли  у тебя  общая с нами истинная вера и придерживаешься ли ты во всех делах Иисуса Христа?  Ибо в то время как мы знаем, что мы люди, твои легионы считают тебя Богом, между тем нам известно, что ты смертен и подвержен человеческой бренности». В одном из вариантов царство этого восточного владыки изображено как страна высших духовных ценностей.  «Нашу страну именуют страной Истины, ибо мы все любим друг друга и следуем Истине и ни одного порока нет среди нас».  Здесь, можно сказать, текут молочные реки в кисельных берегах,  здесь нет ни нищих, ни воров, ни лицемеров, ни прелюбодеев и никто не лжет,  ибо кто солжет, тот тут же умирает. В одной из рукописей царь именует жителей  своей  земли  даже  ангелами. Здесь  и  источник  бессмертия,  и замок из драгоценных камней и т.п.; одним словом,  в этом письме описываются все  чудеса,  какими  грезило средневековое воображение. И все же за этим буйством фантазии пытливый исследователь  усмотрит  элементы  подлинного  первоначального   теста письма, который искажался и «перерабатывался» переписчиками. К тому же человеческой природе так свойственно воспринимать духовные ценности  и духовную  мощь в категориях физических,  т.е.  богатства и могущества. То,  что за этим письмом стоит какая-то великая истина, подтверждает и благоговейная  убежденность  средневекового  сознания в реальности его автора, а также и чрезвычайная популярность самого письма. До сего дня в   крупнейших  библиотеках  Западной  Европы  сохранились  более  ста различных  рукописей  с  текстом  этого  письма  *.  Оно  неоднократно переводилось  на  старонемецкий  язык  и  оказало  сильное  влияние на произведения Альбрехта фон Шарфенберга и других авторов того времени.

* — Зачастую они почти не отличаются друг от друга, так что можно

судить, что у всех писем был один первористочник.  Более подробно  эти письма рассмотрены и пересказаны в монографии Царнке [103].

Папу Александра   III   этим   таинственным   царем   чрезвычайно заинтересовался его лейб-медик Филипп,  возвратившийся из Азии.  Тайно желая привлечь царя Иоанна к  католической  церкви,Папа  в  1177  году направляет к нему из Венеции в качестве посланника Филиппа,  с письмом к «Carrisimo in Christo filio Johanni,  illustro et magnifico  Indorum regi, sacerdoti  sanctissimo» **,  в котором призывает его примкнуть к католицизму. В письме просил прислать с  послами  ответное  письмо.  О дальнейшей судьбе  Филиппа  история  хранит  молчание,  и мы не знаем, удалось ли ему отыскать эту таинственную личность.

** — «Возлюбленному во Христе пребывающему Иоанну, прославленному и благородному царю Индийскому, епископу преосвященному» /лат/.

В начале  ХIII века вновь всплывает имя царя Иоанна:  в Палестине стали распространяться упорные слухи,  что  на  помощь  находящимся  в опасности крестоносцам  идет  преемник царя Иоанна,  покоривший уже не одно государство.  Впоследствии оказалось,  что  это  был  Чингис-хан, правитель монголов, который действительно в 1244 году взял Иерусалим.

Папа Иннокентий IV посылал на Восток три  миссии  —  последнюю  в

1253 году во главе с Вильгельмом Рубруком.  Описание этого путешествия сохранилось.  Всем миссионерам,  помимо их  прямого  задания  обращать монголов  в христианскую веру,  было дано также тайное поручение найти пресвитера Иоанна и его царство.  Последний из них по возвращении  мог лишь  сообщить,  что  все слухи об этой личности относятся к какому-то правителю горцев — катаев или кидушей и найманов,  которого несториане называли царем Иоанном. Но более точных сведений о существовании этого царя ни от кого получить не удалось.

Отметим еще   письма   францисканца  Монте-Корвино,  впоследствии Пекинского архиепископа,  датированные 1305 и 1306 гг.,  в которых  он упоминает  о  несторианском царе в Индии — Георгии,  которого называли также индийским пресвитером Иоанном и  которого  он  якобы  обратил  в католическую  веру.  О  нем же говорит в описании своих путешествий по Азии прославленный Марко Поло (гл.  LXXIV),  который  считает  Георгия шестым  царем  со  времен  пресвитера  Иоанна.  В конце ХV века король Португалии,  посылая знаменитого путешественника Васко да Гама в Индию

вокруг Южной Африки, с большой почтительностью дал ему также поручение и к царю Иоанну.  Но,  как видим, никто из этих людей не указал пути к разгадке личности легендарного правителя.

И все же слухи не иссякали.  В ХV веке возникла новая версия этой легенды.  Марко Поло в своих трудах называл Среднюю Индию Абасией, что позже смешалось с Абиссинией,  и  пресвитера  Иоанна  стали  искать  в Эфиопском   государстве.   Туда  отправляются  посольства,  признающие абиссинского правителя — обладавшего в  то  время  большой  властью  и имевшего сильное влияние на другие народы Африки, куда не простиралась рука  легендарного  царя,  —  в  качестве  царя  Иоанна.  Вот   почему абиссинский  негус  до  последнего  времени  к  прочим  своим  титулам прибавлял и «царь царей».  Такой взгляд господствовал  до  XVII  века, когда  Абиссиния именовалась еще «Regnum Presbyteri Johannis» *.  Но в конце концов эта версия все-таки была признана ошибочной.

* — Царство Пресвитера Иоанна /лат./.

Таким образом,  о  личности   пресвитера   Иоанна   высказывались различные,  даже  совершенно  противоположные  мнения.  Взгляды ученых также очень разнятся.  Крайне широк диапазон имеющихся интерпретаций и с филологической точки зрения.  Многие отождествляют пресвитера Иоанна с одним из монгольских,  татарских или китайских правителей  и  ханов. Иные приравнивали его даже к Далай-ламе Тибета, а его сказочную власть — к Тибетской иерархии,  о которой в сознании  европейцев  было  самое фантастическое представление **.

** — Подробнее об этой версии см.  [64],  §39-40; см. также [80], с.11.

Окидывая взглядом страницы истории,  поражаешься  той  тайной,  а иногда  и  явной уверенности в существовании пресвитера Иоанна,  какую питали в средние века  представители  духовной  и  светской  власти  и множество    других    людей,     хотя    вещественные   доказательства

отсутствовали,  а послы искали его и не находили.  В то, что где-то на Востоке, среди гор, обитает некий могущественный и духовно возвышенный владыка,  быть может Глава какого-то таинственного духовного Братства, — в это верили на протяжении нескольких столетий;  не было лишь ясного представления  о  том,  кто  он.  Этот  духовный  правитель,  которого светские  властители  средневековья  представляли,  по своему образу и подобию,  светским и церковным владыкой,  — считал,  однако, свою веру настолько  высокой,  что  был  убежден  в  своем праве обличать пороки правителей Европы и даже вмешиваться в дела светских сластей. Только в более  поздние,  охваченные  веянием  скептицизма века стали возникать сомнения в его  существовании.  Так  эта  личность  окутывалась  очень светлым и все же иррациональным и глубоко таинственным ореолом. Где же ключ к этой загадке?

Известен также  цикл  легенд,  в  которых  и  обитель  богов,   и загробный мир располагаются в недрах гор или подземелье. Величественны предания народов о замках света,  ушедших под воду, но которым суждено некогда  подняться  вновь  и  принести  духовный свет всем живущим.  В некоторых легендах описывается целы подземный  город  святых,  живущий

очень активной духовной жизнью.  Вспомним популярную русскую легенду о граде Китеже  —  городе,  чудесным  образом  спасенном  от  татарского разорения. Когда татары, разбив русское войско, приблизились к Китежу, стоявшему на берегу Светлоярского озера, намереваясь захватить его, он ушел  под  землю  и  стал невидим;  и в таком состоянии он пребудет до «конца времен».  Град Китеж очистился и стал белым от слез, пролитых в страданиях   войны.   В      народе  живет  молва  об  активной  духовной

деятельности,  не прекращающейся в городе:  о колокольном звоне, время от  времени  раздающемся  из  подземных  храмов;  о благозвучном пении невидимого хора набожных старцев; о горящих свечах, которые отражаются в  водах вечно волнующегося чудесного озера.  Вот почему в стародавние времена народ ходил к Светлоярскому озеру молится  Богу,  с  искренней верой,  что  чистым  и  праведным  когда-нибудь удастся лицезреть этот невидимый град.  В нем грезился мир высшей действительности, тогда как этот мир наполнен заблуждениями и иллюзиями.

Немало свидетельств этой сокровенной веры  народа  сохранилось  в русской  литературе  дореволюционного периода.  В русском народе также жило тайное поверье,  что некоторым людям,  добродетельным  и  святым, удалось  посетить  благочестивых старцев Китежа.  Они принимают в свое братство только тех,  кто  заслужил  на  это  право  своими  духовными достижениями,  —  тех,  кто  с несокрушимым геройством сердца выдержал огненное испытание жизни.

В сове время среди верующих была широко  распространена  рукопись сочинения ХVII  века  «Послание  к  отцу от сына из онаго сокровенного монастыря, дабы о нем сокрушения  не  имели  и  в  мертвы  не  вменяли скрывавшегося от  мира».  Сын  пишет  своим  родителям,  чтобы  они не служили по нему панихиды,  как по умершему,  ибо он жив,  и  если  ему случится умереть, то родителям об этом сообщат.

«Аз живу  в  земном  царствии,  с  отцы святыми,  в месте поконе. По-истине,  родители мои,  и радость духовная,  а не телесная.  Сии бо святии отцы,  с ними же аз живу,  процветоша, яко крини сельныя (лилии полевые)…  и яко камение драгое… и яко древа не стареющиеся, и яко звезды  небесныя.  И  от уст их непрестанная молитва к Отцу Небесному, яко фимиам благоуханный…  И едва  нощь  приидет,  тогда  от  уст  их молитва  видима,  яко столпы пламенныя со искрами огненными,  и яко от месяца и звезд велий не токмо месту оному свет,  но и всей стране оной свет, яко молния. В то время книги честь или писать можно,без свещного сияния.  Иже  возлюбиша  Бога  всем  сердцем  и  всею  душою  и   всем помышлением своим,  тем и Бог их возлюби… яко мати любимого си чада, и что просят в молитве  своей  от  Бога,  все  подаст.  Иже  возлюбиша бозмолвие  и вся добродетели исправиша всем сердцем,  и Бог…  хранит их,  яко зеницу ока,  и покры их невидимо дланию  своею,  иже…  паче желают жития на небесах,  ниже богатство временное,  но паче возлюбиша богатство на небесах…» *1*

Это провидческое  письмо  Мельников-Печерский  положил  в  основу своего романа-эпопеи «В лесах» и «На горах», отразившего тягу простого народа   к   хранимому   граду.  В  другом  месте  он  же  высказывает знаменательное соображение,  что  Китеж,  по  народным  преданиям,  до погружения был братством богатырей,  общиной народных героев,  подобно киевской дружине при дворе  князя  Владимира,  но,  конечно,  в  более глубоком смысле.

В связи с этим вспомним величественную опер Римского-Корсакова, в которой  град Китеж,  сокрытый от нашествия татар и ушедший под землю, изображен как  «страна  неизреченного  Света»,  куда  попадает  мудрая благодетельная  девица Февронья,  потому что она «посвятила Богу Света три своих сохраненных дара:  кротость  голубя,  благородство  любви  и слезы  страдания».  Своего  жениха  князя  Всеволода  она  учит любить каждого человека,  кем бы тот ни был, грешником или праведником, ибо в каждой  душе  отражается  искра  божественной  красоты.  Если  человек страдает, тем более нужно его обласкать, окружить небесной радостью.

В русском  же  народе  жило  немало и других преданий о невидимых городах и  монастырях,  звон  колоколов  которых  доносился  до  слуха верующего в тихие летние ночи.  Таковы, к примеру, сказания о Млевских монастырях (Тверская  губерния),  ушедших  под  землю,  но  в  которых

продолжают  жить  святые отшельники;  о чудесных старцах Малого Китежа (Городец),  которые  ранним  утром  выходят  из  Кирилловой   горы     и

показываются  богобоязенным  странникам,  и т.д.  Подобна им алтайская легенда о народе чудь,  не пожелавшем потерять свободу. «Ушла чудь под землю  и  завалила  проход каменьями…  Только не навсегда ушла чудь. Когда вернется счастливое время и придут люди  из  Беловодья  и  дадут всему народу великую науку, тогда придет опять чудь, со всеми добытыми сокровищами».  *2* По пермским (коми)  сказаниям,  чудь  была  народом героев-богатырей.

Эти легенды и подземных городах тесно связаны с  фантастичными  и сказочными   легендами   Востока   об   Агарте  —   городе  знания  и

духоразумения, находящемся под землей, где обитают мудрейшие из людей, одаренные  вечной юностью и увенчанные божественной мудростью.  К этой легенде мы еще вернемся.

*1* — Мельников-Печерский.  Полное собр.  сочинений.  Т.ХIII, М., 1898, с.38-39.

*2* — Н.Рерих. Сердце Азии. Southbury, 1929, с.113.

Нельзя отрицать,  что в основе каждой народной легенды, прямо или косвенно, лежит реальность, бывшая некогда несомненной. Не зря один из виднейших историков А.Тьери сказал:  «Легенда —  это  живое  предание, почти  всегда более правдивое,  нежели то,  что мы называем историей». *1*

Легенда —  это  покрытая  патиной  времени,  кристаллизованная  в символах  и  образно  расцвеченная  память  народа  о  своем   особом, героическом  прошлом  и о давних свершениях;  и особенно о тех Великих Духах,  которые жили среди людей и силою подвига строили жизнь свою  и жизнь  своего  народа.  В  легендах  и преданиях народ раскрывает свою возвышенную  и  бессмертную  сущность,  повествуя  о  своих  вождях  и духовных  учителях,  которые  в  сознании его пребывали в таком сиянии духа,  что со временем преобразились в сынов божьих  и  даже  в  самих богов.  Ибо то, что рассказывается в народных преданиях о сынах божьих и о богах,  несомненно связано с понятием  великих  подвижников  духа, давших духовное направление жизни народа,  водителей, обретших в дымке прошедших столетий даже надземный ореол.  Таким образом,  легенды — не просто  воспоминания,  но  и  кристаллизация  лучших мечтаний и чаяний народов.  Ибо каждый способный к эволюции народ верит в миссию героев. Он  верит,  что подвижники духа вели и впредь будут вести его к высшей ступени будущего.

Но если  легенда   о   Граале   Является   известным   отражением действительности, имевшей общечеловеческое,  планетарное значение, ели Братство Грааля  действительно  существовало  и  мело   первостепенное значение для  блага  всего земного человечества,  то возникает вопрос: почему же легенды или предания о Граале сохранились лишь  у  некоторых народов Европы, а другим как будто неведомы, в то время как они должны бы быть наследием всех народов?

Внимательно изучая   народные   традиции,  мы  у  каждого  народа обнаружим предания-легенды,  в которых прямо или  косвенно  отразилось сказание о Граале.

Прежде всего,  легенда  Грааля   неоспоримо   связана   с    часто

упоминаемыми в  народных преданиях святыми местами,  где обитали боги, сыны богов или же герои.

У каждого народа  имелись  предания  и  легенды  о  горах  богов, овеянных самыми сокровенными народными чаяниями; к ним обращался он со всею верою своей души и с надеждой на будущее. Согласно этим легендам, вершители  народных  судеб  редко  обитали на равнине.  В основном они пребывали  на  высоких  неприступных  горах,  величественностью  своею издавна поражавших и восхищавших народное сознание.  Кроме того, здесь они были как бы вне земных превратностей и уз пространства и времени.

Такие горы у народов считались святыми, на них воздвигались храмы

и жертвенники.  Также правители и пророки  нередко  поднимались  туда, наверх,  перед  важными  решениями.  И  так  же  как  Бог  и боги были средоточием духовной жизни каждого человека,  так  и  эти  горы  богов считались центром мира.  Мы знаем, что у древних греков обителью богов был Олимп.  Согласно греческим мифам, Гея-Кибела на горе богов вращает ось мира. Для индусов местом пребывания богов являлись высоты Гималаев — Кайлас или,  как  именует  его  Махабхарата,  легендарная  Меру.  На мифической  горе Меру обитали святые.  Чем духовно-светозарнее было их сознание,  тем выше им отводились обители;  на самой вершине,  на небе богов, пребывал Индра с тридцатью тремя богами Вед, стоящими на страже человечества.  Ни одна грешная мысль смертных не  может  достичь  этих вершин,  всегда окутанных облаками.  У евреев таким священными местами были Синай и средоточие религиозных устремлений — гора Сион. У японцев такой святой горой была Фудзияма,  у древних персов — Эльбрус,  и т.д. Даже в центре древнейшего острова  Атлантиды,  согласно  повествованию Платона,  высилась  святая гора,  увенчанная храмом.  В Англии некогда славились горы кельтского героя,  короля Грааля — Артура.  По  древней легенде, в недрах одной из этих гор заснули рыцари Артура, чтобы вновь пробудиться в новом веке.

Также и у литовцев есть предание,  напоминающее легенду о Граале. Где-то на Востоке высится гора блаженства Анафиель,  самая высокая  на земле;  на ней появится всемогущий бог,  величайший среди богов, чтобы судить людей за их добрые и злые дела.  У латышей таким  местом  богов была  Синяя  гора,  состоящая из нескольких гор богов.  Когда воды еще покрывали всю землю — гласит древнее  предание,  —  боги  избрали  эти горы,  возвышавшиеся  над  всем  окрест,  местом своего пребывания.  В Латвии еще и теперь  встречается  много  гор  Солнца,  тоже,  по  всей видимости,  имевших какую-то связь с обителью богов и загробным миром. Все это служит свидетельством духовного устремления древних народов  к горам — символу духовного совершенствования человека.

Наконец, упомянем,  что  горы  во  всех  религиях   были   местом духовного преображения людей:  на горе Фавор преобразился Христос,  на горах герои греков приобщались к божественности.

Некоторые апологеты раннего христианства, так же как и сочинители песен,  связывали с горами и земной  рай,  который,  согласно  Библии, находится в долине меж трех рек. Так, отец церкви Ефрем Сирин созерцал на райской горе женщин и  мужчин,  облаченных  в  лучезарные  одеяния. Средневековые  поэты  воспевали  виды  сада  Эдема,  который сокрыт на склоне неприступных гор.  Вспомним и  арийскую  гору  Данте,  уступами уходящую вверх. Австрийский поэт Генрих из Мелька и ряд других авторов изображают земной рай среди высоких гор.

Вообще древнее,  и  особенно  восточное  религиозное  воображение неизменно  представляло  себе   арийское   состояние   людей,   страну блаженства,  средь панорамы гор.  Так,  неисчислимые народные сказания повествуют,  что где-то, по большей части на Востоке, на краю света, в недоступном  для  людей  месте  —  на  острове  в океане,  или посреди пустыни, или, чаще всего, на вершинах высоких гор — находятся желанный земной  рай.  Там  небо  сходится  с землей,  там царит вечная весна и непреходящая молодость,  там  вода  бела  как  молоко,  там  храмы  из кристаллов  и  драгоценных каменьев,  там священный родник бессмертия, там люди не знают чувственных страстей и физических страданий,  там  ­община  святых  и  мудрецов.  Там  вся  природа объединена в дружеском согласии.

Такими преданиями о   существовании  общины  святых  и  обители

блаженства на земле изобилуют верования народов Востока, в особенности индийцев и китайцев. *2*

Разумеется, трудно указать границу,  где  в  народных  верованиях отразились заимствования из Священного писания о земном рае или просто о загробном мире,  а где воплотились чаяния сердца и представления  об общине или братстве высших существ, неизменно связанных с горами. Одно ясно: составителей легенд часто вдохновляла сердечная убежденность или знание,  что  такая  страна  блаженных  или  обитель святых существует где-то на земле и поныне.

*1* — (A.Tierre). Ravue de deux mondes. 1865.

*2* — См. подробнее А.Н.Веселовский. Из истории романа и повести. — 2Сб.отделения русского яз.  и словесности Имп.Академии наук».  Т.40, N2, Спб.,  1866,  с.265-303;  G.Rozenkrantz.  Der   Heilige   in   den chinensischen Klassiern. 1935, с.73-78.

Какой душе,  чуткой и музыкальной, не дарила мгновений высочайших переживаний величественная  драма  Вагнера  «Парцифаль»?  Кто,  слушая музыку сфер  в  сцене  Страстной  пятницы,  не  ощущал  благоговейного трепета в  сокровенной глубине своего сердца?  В чьей душе появление и воспламенение чаши Грааля не пробудило хоть на миг самые лучшие, самые пламенные, самые неисполнимые мечты?

Сердце в такие мгновения чувствует:  происходящее — это не просто взлет фантазии поэта, здесь проявляются мощные основы какой-то великой несказуемой реальности.  Но где и что есть эта реальность, об этом наш разум, увы, молчит.

Трудно сказать,  породила ли какая-нибудь другая легенда  столько мыслей, переживаний и толкований,  как легенда о Святом Граале.  О ней написаны буквально горы книг.  Какие только теории  не  создавались  о происхождении самого  сказания,  о понятии Грааля и о Братстве Грааля! Все это свидетельствует о том,  с какой верой и с каким  благоговейным переживанием подлинной реальности воспринималась эта легенда.

Прославление Грааля берет  начало  в  сумерках  средневековья,  в

XII-XIII веках,  когда  начались  крестовые походы против «неверных» и Запад впервые непосредственно соприкоснулся с Востоком.  Именно  тогда расцвел Жар-цвет чаяний всех идеалистов — Великая Красота,  что вскоре породило и противовес  —  инквизицию,  стремившуюся  заглушить  каждый проблеск света в человеческом сознании.

Самым древним из дошедших до нас воспроизведений легенды о Граале является  роман  Кретьена де Труа на французском языке;  это сочинение использовал Вольфрам  фон  Эшенбах  в  своей  величественной  поэме  о Парцифале,  а также многие другие авторы. В Англии эта легенда слилась со сказаниями о короле Артуре и рыцарях Круглого  Стола.  Трубадуры  и народная   поэзия  средневековья  также  воспевают  Грааль  как  самое возвышенное и сокровенное понятие.  Так, например, Рейнмар фон Цветтер называет чистую женщину молодым Граалем.  Для поэта его возлюбленная ­Грааль сердца. Деву Марию сравнивают с Граалем. Именем Грааля называют даже замки, празднества и т.п. *1*

Что же представляют собой первичные  элементы  этой  легенды,  то общее, что отражается в произведениях поэтов о Граале?

Где-то, по одному преданию — в Испании или  на  юге  Франции,  по другому — в стране древних кельтов,  Ирландии, по третьему — далеко на Востоке,  высится неприступная гора, называемая Мунсальвеш, Монсальват — Mons Salvationis — Mont Segur — гора спасения.  На вершине этой горы находится непреступный замок-твердыня,  обитель  высшего  Братства.  В дивном  святом  храме  оно  оберегает  и  хранит  Чашу Грааля.  Кругом непроходимые леса;  вокруг замка  на  тридцать  миль  нет  ни  единого человеческого жилья.  У подножия горы большое озеро или даже море;  по другой версии,  вокруг горы протекает быстрая непреодолимая река.  Над потоком нависают скалы,  преграждая путь наверх. В лесу во все стороны от замка выставлена стража,  которая никого не пропустит безнаказанно. Даже самое отважное войско не в состоянии преодолеть эти горные кручи. Согласно некоторым  легендам,  замок  Грааля  окружен  дикой  гористой высохшей  пустыней,  словно  заколдованной  неплодородием.  Но  подвиг искателя Грааля,  сумевшего найти путь в святой замок,  и заданный  им вопрос  о значении всего виденного совершают спасительное чудо:  земля возрождается в свежей зелени, весело журчат родники.

В это  таинственное  место,  в  это  Братство  могут попасть лишь чистые сердцем — те, кто проявил великую преданность Высшему смирением своего сердца,  послушанием,  самоотверженностью, стремлением помогать слабым,  сражаться за добро,  и наконец,  кто всю жизнь боролся во имя защиты   священного   достоинства   Грааля.   Одним  словом,  те,  кто совершенствовал высокие добродетели на своем земном  пути  и  чей  дух способен одолеть любые соблазны этого мира.  Грааль не терпит близости нечестивого,  так же как в Библии сияние  Божественного  Огня  сжигает человека,  еще не достойного лицезреть его,  ибо «кто Бога узрит,  тот умрет».  Потому стать рыцарем и хранителем Грааля —  великая  честь  и наивысшее достижение,  доступное человеку здесь, на земле; это превыше всего,  что только может человек желать.  Вот почему  немало  людей  в Средние века и,  можно сказать, во все времена *2* устремлялись к этой цели всех целей,  к этому  таинственному  месту  на  земле,  вместе  с Парцифалем Вольфрама давая обет неустанной борьбы:

«Ich will von keiner Freude wissen

Muss ich des Grales Anblick missen…

Es sei mein einz’ges Streben,

Fortan mein ganzes Leben». *3*

Все же лишь редчайшие избранники удостаивались осуществления этой самой заветной  мечты своей жизни.  Ибо тайна замка Грааля в том,  что ищущий не найдет его;  лишь  тот,  кто  позван  самим  Граалем,  может попасть в это священное место.  Ибо кто же может знать о себе,  что он

уже достиг совершенства и готов для высокой миссии хранителя Грааля  ­высокого духа,   чье  сердце  чисто  и  чья  жизнь  освящена  истинным подвигом? Потому-то, согласно одной французской легенде, замок Грааля для простых смертных остается невидим.

Что же  представляет  собою  этот  чудесный   святой   замок?   В старофранцузском романе в прозе «Перлесво» этот волшебный замок назван Эдемом, или замком радости,  или дворцом душ.  Пламя озарения  Св.Духа нисходит ежедневно  на замок Грааля.  Как на Западе,  так и на Востоке распространено убеждение,  что над общинами святых  сияет  аура,  свет духовной энергии,  в  особых  случаях  видимый  и  физическим  глазом. Например, в жизнеописании Св.Франциска Ассизского читаем, что во время его молитвы так сиял монастырь,  что путники вставали,  думая, что уже заря.

В произведениях о Титуреле Вольфрама фон Эшенбаха и Альбрехта фон Шарфенберга перед нами предстает само здание святилища, величественное и фантастичное,  источник благословления для всего мира. Отсюда святое семя сеется  по  всему  человечеству.   Некоторые   авторы   упоминают святилище Грааля в связи с храмом Соломона,  в котором также хранились священные драгоценности и который средневековое сознание  представляло себе в самых волшебных красках.

И все же точного представления о самом Братстве Грааля поэты  нам не дали.  Быть может,  потому, что в самой сущности Братства многое им казалось сверхмогущественным,  сверхчеловеческим  и  непостижимым  для человеческого ума.  Мы  можем  лишь  догадываться,  что  речь  идет  о каком-то высшем эзотерическом  обществе,  устав  которого,  по  мнению Вольфрама, имеет  определенную  связь  с  существовавшим  в  то  время Орденом тамплиеров,  также  имевшем  свое  тайное  учение  и   строгий

духовный устав и который впоследствии был разгромлен инквизицией.

По поэме Вольфрама можно судить,  что Братство Грааля в  сущности своей — религиозный союз,  в корне отличающийся от католической церкви того времени,  хотя  автор  и  наделил  его  некоторыми  христианскими элементами.    Это,    можно    сказать,   община   избранных    —   вне

римско-католической иерархии,  без класса духовенства и не подчиненная папе,  без  чего  в  те  времена  никакая  церковная  организация была немыслима.

Члены Братства  вступали  в  прямое  общение с Высшей Волей через откровения Чаши Грааля,  без посредничества церкви. Каждого, кто читал поэмы о  Граале,  также  поражает  дух великой терпимости,  совершенно чуждый католицизму,  особенно  по  отношению  к  восточным   религиям, магометанству, что кажется непонятным в эпоху крестовых походов против «неверующего» Востока.  Поэт  допускает,  что  герой-христианин  может служить «язычнику», что неверующего приглашают ко двору короля Артура, и т.д.  Религия Братства кажется дружественной  всем  религиям  —  как некое синтетическое эзотерическое учение, гнозис, нечто похожее на то основанное на любви высшее тайное знание,  которому Христос учил своих учеников.

Это учение,  возможно  известное  Вольфраму  и  некоторым  другим авторам, нельзя было разглашать открыто, не вызывая ярости недремлющей инквизиции. Поэтому понятно, что в преданиях Грааля — излюбленной теме поэтов, столь популярной и в народе, — ортодоксальные круги совершенно умалчивают.   Ни   один   из    многочисленных   церковных    писателей

средневековья даже не упоминает имя Грааля. Странно: церковь полностью игнорирует это самое сокровенное понятие на  Земле,  в  то  время  как лучшие  представители народа боготворят его,  поэты преклоняются перед ним.  Не  только  для  поэтов  средневековья,  но  и   для   еретиков, отверженных  и  преследуемых  Грааль  становится  святым идеалом.  Для неисчислимого множества тех, чьи души озарил свет нового познания, кто во имя Христа вступал на ковер,  кого гноили в застенках инквизиции, ­для ни Грааль был чистым учением  Христа,  а  мощь  Грааля  —  жертвой Христа на благо человечества.

Все же по существу ни один поэт не раскрыл тайны  самого  понятия Грааля,  даны  лишь  намеки.  Многоразличны представления о самой Чаше Грааля.  Во французском романе Роберта де Борона  читаем,  что  это  ­чаша,  сделанная из цельного куска изумруда, из которой Христос вместе с учениками  приняли  св.причастие  и  в  которую  впоследствии  Иосиф

Аримафейский собрал кровь на Кресте Распятого.  Заключенному Иосифу ее принес сам Христос,  явившийся ему в ослепительном сиянии: свет Грааля озарил   все   помещение  тюрьмы.  На  протяжении  долгих  лет  Грааль поддерживал Иосифа живым без пищи, пока его, считавшегося уже умершим, не обнаружили живым, в неземном озарении — и не освободили из темницы. Грааль служил Иосифу чашей испытания,  ею он  испытывал  членов  своей общины:  Грааль  отделял  нечестивых  от  чистых сердцем.  Праведники, созерцая чашу, ощущали теплоту в сердце и радость.

Для Кретьена   де  Труа  Грааль  —  это  украшенный  драгоценными каменьями золотой сосуд, в котором находится облатка; своим сиянием он затмевает свет бесчисленных свечей в дворцовом зале, так же как солнце превосходит сияние звезд.

У Вольфрама  и  других авторов Грааль никак не связан с реликвией христиан,  которая,  по-видимому,  с первоначальной легендой о  Граале стала ассоциироваться позже.  Для Вольфрама это — камень из рая или же «Lapsit exillis»,  искаженное «Lapis ex illis» (очевидно, ex coelis) ­»небесный  камень»  или «камень света»,  который был принесен на землю сонмом ангелов и  который  является  в  таком  сиянии,  перед  которым «меркнет весь блеск земной».  Вольфрам пишет,  что Флегетан прочел имя Грааля в звездах.  Значит,  это  может  быть  нечто  вроде  метеорита, который  явился с других,  возможно,  более высоких миров,  насыщенный высшей энергией. О таком камне много говорится и в восточных легендах, и к этому мы еще вернемся.  Согласно поэме «Война певцов»,  — Грааль ­драгоценный камень,  выпавший из  короны  Люцифера,  которую  Архангел Михаил сорвал в борьбе с головы взбунтовавшегося ангела,  и упавший на землю.  Еще по одной версии,  Грааль — это яспис,  камень,  с  помощью которого  сгорает  и  возрождается из пепла птица Феникс,  этот символ вечного обновления и возрождения.

У Кретьена де Труа Грааль парит в воздухе, незримо поддерживаемый ангелами, и силою своей  святости  доставляет  первому  королю  Грааля Титурелю все необходимое для постройки его замка и храма.

Также и у Вольфрама чаша Грааля снабжает своего хранителя всем, о чем  ее  просят,  и  удовлетворяет его повседневные потребности даже в еде. Чаша эта волшебная. Созерцая ее, человек омолаживается и обретает вечную  юность.  Вблизи  нее  исчезают  болезни  и  смерть теряет сове могущество.  Первый  король  Грааля  Титурель  достигает   500-летнего возраста,  сохраняя  при этом молодость.  Смертельно раненный Анфортас также не  может  умереть,  пока  ему  возносят  Грааль.  По  одной  из древнейших  легенд,  чудотворная  сила  Грааля  выражается в том,  что чистые сердца он наполняет  святостью,  т.е.  духовной  энергией.  Для неверующих  и  грешных  он  незрим  —  лишь чистые сердцем,  избранные достойны лицезреть его.  Они-то и видят  иногда  появляющиеся  на  нем письмена, возвещающие Волю Божью. Лишь редчайшие люди, просветленные и исполненные высшего духа,  удостаиваются высочайшей чести прикоснуться к Граалю, держать его в руках, носить его.

Но наиболее полно и ярко в легендах о Граале характеризуется  сам король Грааля.  Он  хранитель  тайны Грааля,  возвещающий Высшую Волю; царство его  простирается  далеко  над  окружающими   землями.   Таким образом, его   духовная   власть   распространяется  и  над  светскими правителями и над государствами.  По одной версии,  его царство  —  не только вся наша планета: оно достигает и сфер дальних звезд, охватывая дальние миры в их  непрестанном  круговращении,  ибо  владычество  его простирается над  всеми  творениями  божьими.  И  «все-таки  король не является владыкой над самим Граалем,  он лишь глава  общины  Грааля  и хранитель его указов». *4*

Так в народных легендах и в литературе средневековья в чудесных и одновременно трогательно-реальных,  живых  чертах  складывается  образ Святого Грааля и его Хранителей.  Возможно ли, что все это — лишь игра воображения, художественный вымысел? Не отражается ли в чаяниях поэтов об Общине Грааля поистине действительность?

Разве чаша  Грааля  как наиреальнейшая реальность не воспламеняла восторгом тысячи сердец?  И разве Замок Святого Грааля не  представлял для нас  всегда  землей  обетованной  —  местом претворения всех наших самых сокровенных идеалов?

*1* — W.Hertz.  Die Sage von Parzifal und  dem  Gral.  B.,  1882, c.50-51.

*2* — В старофранцузском романе  «Искание  Святого  Грааля»  («La Queste   del  Saint  Graal»)  даже  рыцари  двора  короля  Артура  все отправляются искать Грааль.

*3* — «Мне не нужно никакой радости,

Пока я не увижу Грааль…

Это будет единственным стремлением

Всей моей жизни».

*4* — San-Marte.  Parzival Studien.  Zweites Heft.  Halle,  1861, c.239.